— Я, — сказал Полынин, протягивая к ней руки. — Давайте я вам помогу…
Когда он вывел Зинаиду Петровну на дамбу, она, осматриваясь вокруг, спросила: — А где же все-таки Виталий?
— Он в комендатуре, — сказал Полынин. — В санчасти.
— Ранен? — насторожилась она.
— Легкое ранение в ногу, — пояснил Полынин. — Да вы не беспокойтесь, все в порядке! — стараясь приободрить Зинаиду Петровну, добавил он.
— Это правда?
— Зачем мне вас обманывать? Вы же знаете…
— Я верю вам, верю, — оборвала она Полынина, прислушиваясь к словам Ветчинкина, который отдавал приказ санинструкторам, прибывшим из комендатуры на заставу.
— В первую очередь — женщин и детей!.. Подгоняйте сюда повозки, — командовал он. — Да не бойтесь — враг на той стороне. Ночью к нам не сунется…
Зинаида Петровна припала к плечу Полынина:
— Ох, Кренкель! Сколько нам пришлось пережить за этот день!..
12
Мария Ивановна вскочила с постели, бросилась в детскую комнату, разбудила девочек и выбежала с ними в коридор. Но не успела она открыть наружную дверь, как Зинаида Петровна перегородила ей дорогу:
— Куда вы? Там сплошной огонь и… вот-вот они будут здесь!
Мария Ивановна, поняла: диверсия!
— В складе есть стенной шкаф и старая винтовка, — сказала она. — Идемте туда!..
Обитая железом, тяжелая дверь едва подалась, и они протиснулись в темное, сырое помещение, где пахло мышами, старой кожей, и пылью. С потолка свешивалась паутина, и сквозь зарешеченное, покрытое толстым слоем пыли окно едва пробивался синий предутренний свет.
— Мама, а они сюда не придут? — заговорила Света, оглядывая складскую комнату большими испуганными глазами.
— Никто сюда не придет! — уверенно сказала мать. — Только надо сидеть тихо и ни о чем не спрашивать.
— Мы будем молчать, — сказала девочка и глубоко вздохнула.
Мария Ивановна прикрыла за собой дверь и замкнула ее на железный засов.
— Здесь мы и переждем… На одной заставе такое уже было. А как прискакал кавалерийский взвод, они быстро выкинули белый флаг…
— Где это было? Когда? — спросила Зинаида Петровна.
— Да на соседней заставе, — тоном очевидца ответила Мария Ивановна и повела девочек к огромному шкафу. Открыв половинку двери, она заглянула внутрь и скомандовала: — А ну-ка, забирайтесь сюда! Сидите смирно…
Зинаида Петровна прижалась спиной к двери:
— Вы думаете, мы здесь в безопасности?
Мария Ивановна приставила палец к губам:
«Тише!»
— Что это, провокация?
— Тише!
— Это — война!
— Вот увидите, наши сбросят их в Прут — и они выкинут белый флаг. Как тогда…
— Когда — «тогда»? Что вы сочиняете?
— У меня такое предчувствие, что нас не найдут, — сказала Мария Ивановна.
С минуту они стояли молча, прислушиваясь к орудийным залпам и грохоту снарядов, которые рвались где-то на дороге, и в камышовых зарослях лимана. Все гремело над ними и вокруг. А дом стоял как незыблемая крепость, и ни один осколок не ударил в стену. Но вот до них донеслись чужие гортанные голоса, и женщины затаили дыхание. Чем-то тяжелым ударили в наружную дверь, с треском распахнули ее, и в коридор ворвались солдаты.
Мария Ивановна схватила винтовку и встала возле двери. Зинаиду Петровну охватило отчаяние, что нет больше никакого оружия, которым бы можно было защитить себя. Она чувствовала, что в ней все горит, со всей силой сжимала кулаки, ногти до крови врезались в ладони.
Женщины слышали, как мародеры переворачивают шкафы в комнатах, бьют посуду, и Зинаида Петровна взмолилась:
— Хоть бы ударил снаряд!..
И грохнул взрыв — один… второй… третий. Снаряды ложились где-то на винограднике, за хозяйственными постройками, потом стали слышны гортанные голоса солдат, бегущих через двор к дому.
— Так их! Так их! — рубила воздух сжатыми кулачками Зинаида Петровна и смотрела на Марию Ивановну, застывшую с винтовкой у порога. Простоволосая, в длинной ночной сорочке, спущенной с одного плеча, она четко выделялась в полутьме, на фоне тяжелой складской двери, и Зинаида Петровна ловила себя на мысли, что где-то она уже это видела: не то в кино, не то на старинной картине…
«А вот сейчас они вломятся и не посмотрят ни на что», — подумала она с горечью, представив, как какой-нибудь солдафон схватит ее за волосы и поволочет по берегу, по колючей траве, по песку, и она будет бессильна что-либо сделать…
А Мария Ивановна все стояла у двери и казалась белым изваянием, каким-то жутким призраком.