После бомбежки КП батальона был перенесен поближе к осокоревой роще — и связной, отыскав радистов, передал приказ комбата отправиться немедленно на рацию и связаться со штабом полка.
— Машина, — сказал связист, — на опушке леса, возле речки Маныча…
Выбрались из траншеи и пошли по развороченной, перепаханной горячим металлом земле, отыскивая порушенную дорогу к лесу. Покровский молча шагал за Полыниным, а Почуев все забегал вперед, все спрашивал, где это их рация, куда ее загнали? И, как всякий докучливый человек, спрашивал, не ожидая ответа, и мешал спутникам сосредоточиться.
«Вот назола!» — поглядывал на него Полынин и чувствовал, как нарастает в душе неприязнь к этому стрекулисту, с которым придется вместе работать, пока не отзовут на центральную. Видно, от него где-то освободились и — «на тебе, боже, что мне негоже!..»
Радиостанция стояла за старым — в три обхвата — осокорем, и встретил радистов водитель — Иван Костылев. У Полынина сразу поднялось настроение: шофер и он же электромеханик рации — свой человек! Были крещены огнем еще в первое лето, и встретились, как старые друзья, даже обнялись на радостях.
А Иван Костылев говорил, кивая на телогрейку, которой он прикрыл солдатский обед:
— Четыре котелка приволок, хотя повар орал, что слухачей «на передке» так и так накормят!..
Покровский сел за ключ, связался со штабом полка — слышимость была хорошая, передал несколько радиограмма молний», а Почуеву Полынин приказал вырыть два окопчика у рации, чтоб к вечеру были готовы…
Лесок был небольшой — и метров за триста Полынин обнаружил вал, за которым открывалось широкое кукурузное поле, наполовину убранное, а по низу вала расположились бойцы тылового охранения.
Обойдя лесок, Полынин вернулся на рацию и застал Почуева сидящим на земле с саперной лопаткой.
— Земля — вся в корнях, их и топором не возьмешь! — поднялся на ноги Почуев. — Чё теперь делать?
— Ложись спать, вот что! — с досадой проговорил Полынин. — В четыре утра сменишь Покровского. — И сам стал устраивать лежанку под осокорем, раскатывая шинель и плащ-палатку…
В этот зоревый час Почуев спал «без задних ног», а Полынин отправился на реку присмотреть местечко с песчаным дном, где можно было бы искупаться. Он дошел до второй опушки — и увидел походную кухню, стоящую на ровном пятачке земли. Уже струился дымок из узкой жестяной трубы и старший повар стоял на мостике в белом халате и поварском колпаке, сдвинутом на затылок. Его подручный подбрасывал в топку заготовленные загодя чурки и казался издали подростком, присевшим у зева железной печки. Всего два человека шуровали возле солдатской кухни — готовили завтрак и, занятые делом, даже не глянули на сержанта.
Прибрежную трону пересекала узкая стежка, ведущая от реки к походной кухне, и Полынин догадался, что это — дорожка поваров и стало быть здесь брали воду, отыскав самое глубокое место, где бы сподручнее было зачерпнуть ведром.
Тут он и решил искупаться…
Было безветренно, тихо, а река — словно кипела, исходила пенистыми кругами, которые выписывали на воде стаи рыб. Полынин не мог оторвать от них глаз — и осторожно ступал по песчаному дну, боясь спугнуть верхоплавку. Купаться здесь было просто грешно, и он, стоя по колено в воде, черпал ее пригоршнями и ополаскивал лицо с такой опаской, как если бы умывался из тазика в чужой хате…
Поверху резвилась молодь, а на той стороне, в камышах, жировали окунь и щука — и вылетала из воды серебристая мелочевка, спасаясь от хищников. Полынин оглянулся: хоть бы с кем перекинуться словом. Такой рыбной реки сроду не увидишь!.. И, натянув галифе, он побежал к поварам.
Стоя на мостике, старший повар длинным черпаком размешивал крупу в котле, а его помощник забивал до отказа топку дровами.
— Привет кулинарам! — крикнул Полынин, замедлив шаг у походной кухни.
— Привет! — кивнул с высокого помоста повар. — Чё так рано прибежал? Мы еще только запустили…
— Опять перловка?
— Она, родная! А чё — не ндравится?
— Видали бы вы, что делается на реке! — сорвался со спокойного тона Полынин. — Рыба ходуном ходит!
— Видели, — выпрямился у топки подручный, низкорослый солдат, каких в довоенное время освобождали от службы в армии. — Видели. Рыбы там до пса! Да чем ты ее возьмешь? Вот ежели б постояли здесь с недельку…
Полынин улыбнулся: один мечтает — с месячишко, другой — с недельку, у всех — одна думка. А вообще — неплохо бы здесь закрепиться…