— Ночью снялась школа милиции, ушел кавкорпус, мы — в окружении! Действуйте!
Покровский сидел у приемопередатчика и напряженно прослушивал эфир, ожидая вызова центральной. Он даже не обернулся, когда в кабину радиостанции влетел Полынин. Казалось, Покровский был безразличен ко всему, что творится на земле.
— Ты что, не слышишь? — закричал на него Полынин. — Вон кабина рации уже пробита! Включай передатчик, передавай «молнию»!
— Хорошо, — кивнул Покровский и, включившись на передачу, отстукал в одну минуту короткую шифровку.
— Что еще? — повернулся он к Полынину.
— Давай «СОС» и отключай рацию.
— Хорошо, — проговорил Покровский и стал отбивать ключом тревожные знаки, известные всем радистам мира: «Спасайте наши души!..»
— Все? — спросил Покровский, снимая наушники.
— Все! Давай рацию!
Покровский снял со стола «РСБ», осторожно подал Полынину приемопередатчик.
Сержант схватил рацию, спрыгнул с ней на землю и, подбежав к реке, с размаху забросил ее подальше от берега. По заводи пошли круги, а потом со дна выбились на поверхность пузыри — последние «позывные» «РСБ»…
— А где Иван? Иван Костылев где? — закричал Полынин, оглядываясь по сторонам.
Из-за дерева вывернулся часовой:
— Чё творится-то кругом, сержант!..
— Где Иван? — подступил к нему Полынин. — Шофер наш где?
— Там! — повел Мокеев штыком в сторону леса, откуда доносились автоматная очередь и винтовочные залпы. — Воевать побег…
— Вот, человек! — распалился сержант. — Без спросу, без доклада!..
— Какой уж тут доклад? — покачал головой Мокеев и присел у комля осокоря, боясь осколков, которые со свистом срезали верхушки деревьев.
— Сперва надо было машину поджечь, а уж потом воевать… Покровский! — крикнул Полынин. — Возьми винтовку и не отходи от машины. Помни: нельзя оставлять технику врагу!..
Полынина нестерпимо тянуло туда, где разгорался бой: хотелось узнать, откуда грозит главная опасность. Невидимый враг всегда страшнее: он, как тать, может ударить из-за угла, внезапно — и Полынин, подхватив винтовку, побежал в глубь леса, к валу, где встречает немцев тыловое охранение батальона. Там должен быть и Костылев, которого надо непременно вернуть…
У кромки леса, на обросшем травой валу, лежали бойцы и после каждого выстрела прижимались к земле, пряча голову в неглубоких ячейках. Немцы строчили из автоматов — и пули веером разлетались по лесу, сбивая листья с деревьев. Полынин, подбираясь к валу, приглядывался к стрелкам, стараясь обнаружить среди них Ивана Костылева, но со спины все казались одинаковыми…
Заметив свободное местечко на валу, Полынин залег в оборонительной цепи, подвигаясь все выше, чтоб увидеть, наконец, немцев. Слева и справа хлопцы разряжали обойму за обоймой, ведя прицельный огонь по врагу. Полынин заставил себя выбраться наверх, к небольшой, наскоро отрытой ячейке. Впереди открылось скошенное поле и по нему, по кукурузным грядам, шли они с автоматами наперевес и длинными очередями обстреливали вал.
«Как в июне сорок первого», — вспомнил Полынин и, пристроив винтовку на земляном бруствере, посадил на мушку выступающую из цепи фигуру врага. Старательно целясь, плавно нажал на спусковой крючок — оторвался от приклада, глянул на «движущуюся мишень», которую наверняка должен был поразить, но… цепь то смыкалась, то размыкалась, и он не обнаружил в ней «своего» фашиста, не мог с точностью сказать, поразил он цель или нет. Быстро перезарядив винтовку, ударил еще раз — в середину цепи, наугад, потом еще и еще, но, казалось, бил холостыми: никто из немцев не споткнулся, не упал… Да и все, кто лежал на валу, постоянно перезаряжали винтовки, а они все шли и шли, прибавляя шаг… Психическая атака!
Кто-то крикнул:
— Это штрафники!.. Гранаты готовь, братва!..
«Э, черт, а у меня они на рации остались», — подосадовал Полынин и, обернувшись, увидел солдата с противотанковым ружьем, который примостился под деревом, у самой кромки леса, и никак не мог загнать патрон в патронник.
«Вот бы ударил!» — подумал Полынин, следя за действиями пэтээровца. А тот дергал затвором: видать, что-то у него там заело, образовался перекос, и он, поднявшись на ноги, размахнулся — и разбил о дерево длинноствольное противотанковое ружье. В тот же миг повалился назад — автоматная очередь сразила его, а солдат, лежащий рядом с Полыниным, крикнул с досады:
— Псих болотный! Зелень пузатая! Доверь такому ружье…
— Иван? Костылев? — подобрался к нему Полынин. — Это ты?
— А кто же еще? — не оборачиваясь, буркнул Костылев и стал вынимать из чехла гранату.