Проходя на капитанский мостик, Кеннет бросает взгляд на двух пиратов в кандалах. Солдаты Компании ведут их под руки прямиком к эшафоту. Экипаж «Приговаривающего» смирно стоит, наблюдая за происходящим, о чем-то глухо переговариваясь между собой. Но как только ладони Бентлея касаются перил, голоса стихают.
Моргана встает позади лорда, занимая место Спаркса, за что получает неодобрительный взгляд от агента Ост-Индской торговой компании.
Чужачка. Не к месту. Ее вовсе не должно здесь быть. Капитан пиратов плотнее сжимает губы. Никто из офицеров и матросов галеона на нее не смотрит, но смотрят, вперившись взглядами, те, кого она называла своими.
– В связи с произошедшими событиями на борту «Приговаривающего», в ходе которых были жестоко убиты офицеры британского флота Николас Эттвуд и Джозеф Бардок, властью, данной мне короной, я признаю виновными Бена Уотера и Оливера Смита и приговариваю к смертной казни через повешение.
Веревки накидываются на шеи. Один из приговоренных, скалясь, выкрикивает:
– О’Райли, ирландская шлюха, ты сдохнешь в муках. А на том свете не сыщешь покоя, подстилка focáil sasanach.
Офицер, ответственный за сам эшафот, своего рода бортовой палач, тянет за рычаг, открывая дверцы в полу, отправляет пиратов в свободное падение ровно до тех пор, пока их шеи не ломаются под тяжестью собственных тел.
Треск костей не нужно слышать, Бентлей знает, как оно происходит. Если все сделать правильно, то шея может растянуться еще на несколько дюймов, прежде чем жертва умрет. Ему рассказал об этом пьяный палач в трактире, когда он был еще глупым и наивным юнцом. Но он не садист, лишь бы все было выполнено быстро. Пусть они отправятся в ад, если тот вообще существует, за все свои прегрешения перед человеческим родом и перед самими собой.
Мистер Спаркс подает Бентлею кожаную тетрадь, и Кеннет открывает ее. Он берет перо с небольшого столика, чтобы, обмакнув в чернила, записать два имени. Он впишет сюда и имя О’Райли, если она не начнет соблюдать договоренности. Но не сегодня.
Сегодня слишком много смертей. Одна – уже непозволительно, четыре – невозможно. И за офицерским столом вечером раздадут карты на двух человек меньше. Он готов пойти по трупам, чтобы достичь цели. Не было ни единого раза, когда Бентлей не получил свое.
Солдаты медленно расходятся по своим делам, кроме тех, кому приказано снять трупы и избавиться от них побыстрее. Кеннет еще некоторое время наблюдает за происходящим, после чего с дневником под мышкой спускается с мостика и уходит к себе. Однако Моргана не заставляет себя долго ждать.
Не успевает дверь захлопнуться, как нахальная дамочка вновь распахивает ее, переступает порог, и кончик яркого пера задевает косяк. Моргана – как гром среди ясного неба. Как буря, ведь ту не укротить. И это отвратительно. На пороге возникает виновница всех неприятностей. Совершенно отвратительная, дурная, нахальная особа, какой явно не должна быть женщина. Она оставляет после себя послевкусие не то соли, не то крови, не то пороха, или озлобленности и ярости. Не то чтобы Кеннет сильно разбирается в женщинах, но он готов поклясться, дать руку на отсечение – леди не должна быть такой.
И губы будто еще щиплет от порывистого, но грубого и неуместного поцелуя. Бентлей даже не будет гадать, для чего она его поцеловала. Просто принимает это как факт.
– Вы что-то хотели, мисс О’Райли? – вежливо интересуется Кеннет, хоть это и дается ему с величайшим трудом. Он кладет дневник на стол. В планах у него было заняться делами, но Моргане все равно, какие у него планы.
Он слышит, как тяжело и возмущенно дышит О’Райли. Что еще такого она решила ему сказать?
– Надеюсь, мы все уладили?
Все должно было быть улажено еще вчера, и каждая из сторон обошлась бы без жертв. А ей еще хватает смелости интересоваться подобным. Бентлей раздраженно потирает переносицу.
– Полагаю, что да, – на выдохе отвечает лорд, он разворачивается на пятках, чтобы взглянуть на нее. Руки скрещены на груди, отчего золотой крест, украшенный крупными драгоценными камнями, оказывается сильно прижат к телу. Брови сведены к переносице, а вся поза – раздражение и презрение. – Но я бы предпочел, чтобы нам вообще не приходилось более решать что-то подобное.
– Вам всего лишь стоило позволить мне убить Эттвуда, и трех иных смертей можно было бы избежать.