И вместе с этим у нее было ощущение, будто ее осыпают ласками. Это было похоже одновременно и на поглаживание, и на обнюхиванье, и на легкий ветерок, и на прикосновение крыльев бабочки, и на щекотку, но в действительности ни на что не было похоже. Просто Ада нутром чуяла, что должна подбирать аналогии, доступные ее обычному сознанию, или потеряет связь с телом.
И все же в этих ласках было что-то знакомое. Похожее чувство возникало, когда Джейк в былые дни касался ее кончиком носа. Он почему-то все время тянулся к ней носом, особенно незадолго до несчастного случая. В этом робком жесте всегда было столько нежности, боли и страха… Однако на этот раз это не был Джейк, это был корабль.
– Послушай, Двенадцатый! – голос капитана доносился до нее словно сквозь массивную водную толщу. – Я все понимаю: у тебя пубертатный возраст, тебе тяжело, но это уже слишком – отпусти ее немедленно! Это приказ!
– В чем дело, капитан? – в ответе корабля чувствовалась злая насмешка, смешанная с отчаянием. – Вы все равно хотите заставить ее синхронизироваться с СУ Так пусть сначала сделает со мной – опыт сократит риски!
Фраза «сделает это» была произнесена с такой интонацией, словно Двенадцатый видит в синхронизации разновидность любовной игры. В то же время отчаяние мальчишки, загнанного в ситуацию, когда даже собственное тело чувствуешь с трудом, полоснуло Аду словно ножом. Он определенно уже был готов вцепиться в каждого, кто протянет к нему руку. Она сосредоточилась и постаралась смоделировать прикосновение, которыми тот так лихорадочно одаривал ее сознание.
Попытка получилась удачной. Двенадцатый перестал суетиться и даже как-то весь подобрался, прислушиваясь к своим ощущениям, и затем снова коснулся писательницы, уже куда более осознанно и нерешительно. Ада снова ответила. Следующее прикосновение корабля было глубоким и долгим, словно бы он попытался ее обнять и замер в таком положении.
– Вот так, тихо, малыш, не беснуйся, – выдохнула Ада.
– Еще… – томно попросил корабль.
– Госпожа Пеночкина… – с нескрываемым раздражением позвал Нулевой.
Чувствуя, что парнишка снова взбесится, если не получит желаемого, Ада снова коснулась его.
– А теперь прояви немного мужества и подожди, – мягко, но решительно сказала она. – Мне нужно поговорить с капитаном.
6
– Я не пытаюсь с вами спорить, капитан, – с некоторым усилием произнесла Ада. – Я прошу разрешение на внесение предложения…
– Она все еще разговаривает… – сказал кто-то из «черной команды».
Капитан с раздражением сложил на груди руки.
– Ну, валяй, предлагай…
– Позвольте обнять мальчишку, сэр. Вы, конечно, можете сказать, что я, мол, разлагаю неокрепшую детскую психику своей бабской жалостью. Но команда у вас, судя по всему, опытная, привыкшая уже на износ работать, и прецедент бы не возник, если бы ситуация не вошла в штопор. Может, нужно-то всего чуток обороты сбавить, чтобы парень снова стал шелковым… – Мир перед глазами писательницы поплыл, теряя былую ясность очертаний. – Ой, кажется, я невнятно изъясняю… – пробормотала она, безуспешно пытаясь предугадать реакцию в напряженном молчании киборгов.
– Для формы разума, пребывающей в таком… подвешенном… состоянии, вы объясняетесь даже слишком внятно и чересчур многословно, – хмыкнул капитан. – А что имелось в виду под словом «обнять»?
– Не имею словарного запаса, чтобы пояснить, – Ада решила прислушаться и быть краткой. – Думаю, вам это должно быть лучше моего известно…
– Ну… предположим, я понимаю… – вздохнул капитан. – Но мы здесь такие вопросы решаем медикаментозно.
– Оно, конечно, тоже способ, – не сдалась писательница. – Но моя матушка всегда говорила, что без доброго слова технику как следует не починишь. Знаете, как профессионально она холодильники заговаривала, те иной раз и вовсе без ремонта включались…