— Чтобы платье не разошлось по швам, — ворчливо проговорила, мысленно проклиная материнскую внимательность. Отец, например, ничего не замечал, и сейчас вопросительно приподнял бровь. Я почувствовала его изучающий взгляд.
— Моя бутылочка с нервокрепительным внезапно испарилась. Интересно, куда? — заметила мама. Сегодня она играла роль дознавателя. И играла отлично.
«Бездна!»
— Похоже, ты не спала добрых полночи, — безжалостно добавила мама, как будто всего ранее сказанного было мало.
Картошка во рту давно превратилась в пюре, а я все сосредоточенно двигала челюстями, делая вид, что просто занята едой. Мама элегантно подцепила на кончик вилки ломтик картошки и стала жевать его с таким видом, будто у нее во рту по меньшей мере золотой трюфель. Глаз от меня не отводила. Я молча отправила в пространство сразу несколько неприличных слов.
— А тебе почему не спалось, мамочка? — невинно заметила, пытаясь сбить ее со следа.
— Слушала тебя, — мама подняла холеные брови, прозрачно намекая на то, что увильнуть не получится. — Ты не рассказывала, как все прошло вчера.
— Полагаю, ты уже знаешь, — я перевела взгляд на отца, ожидая поддержки или хотя бы кивка. Но тот жадно ел, уже не глядя на нас. Я вздохнула. — Как тебе платье Норманины?
Я пыталась завлечь маму интересной ей темой.
— Сказочное, — равнодушно обронила мама, нисколько не завлекаясь. — Но я не слышала твоей версии, — она не отвлеклась на на волос. — Как тебе показался наследник Зеленохвостых?
Промолчать совершенно не получалось.
— Хрисанфр очень... мил, — внешне непринужденно проговорила я, нервно водя пальцем по голому дереву стола. Накладные когти в эту минуту покоились в шкатулке на туалетном столике, так что теперь мои настоящие короткие ногти были обнажены. — Он хорош собой, вежлив, э-э-э... мужествен. То есть мужествеНЕН!
С усилием вытащив из рта сложное слово вместе со всеми суффиксами, я почувствовала, как отец окончательно отвлекся от мяса, обратив голубые глаза на меня. Говорить становилось тяжелее, а кривить душой перед родителями, которые могут легко почуять обман — почти невозможно.
— ...он был очень заботлив, — с трудом вспомнила я, и поняла, что не могу ровным счётом ничего сказать про потенциального жениха. Все, что мне поначалу показалось в нем приятным или приемлемым, скрылось под ослепительным белым светом.
Ингренс, мгновенно возникший перед глазами, ободряюще улыбнулся. Я задумчиво поскребла стол. Под подушечкой пальца дерево было теплым, гладко-рельефным. Скатерти мы не стелили уже лет пять.
— Он красив... — помедлив, искренне проговорила я, начав описывать совсем не Хрисанфра. — И был так заботлив, так внимателен, даже не смотря на мою оплошность. Предложил мне воды, справился о здоровье. У него прекрасные манеры и самообладание, но... мне показалось, что он искренне обеспокоен моим самочувствием. По крайней мере он себя вел не так, будто исполняет обязанность, а на самом деле как-то... участливо. Мне очень запомнилась встреча. Странно, он показался мне добрым, немного печальным. Знаю, внешне он производит на всех другое впечатление, но мне так показалось...
Я говорила, говорила, не поднимая глаз на родителей, и даже не заметила как за столом воцарилась совершенная тишина. Терзаемая вилкой, картошка на моей тарелке превратилась в жёлтое месиво. Вскинув ресницы, я обнаружила, что родители смотрят на меня с улыбками. А мама и вовсе растроганно вытирает уголок глаза кончиком тонкого пальца с единственным незаложенным кольцом.
— Ты никогда так не говорила, — заметил отец.
— Так это случилось, Клари? Ты услышала их? — дрогнувшим голосом спросила мама. Она давно отложила приборы.
Я знала, что она спрашивает о соловьях.
Прерывисто вздохнув, я набрала воздуха в грудь для ответа. Я хотела негодующе сказать, что ничего похожего на птиц я не услышала, что это вовсе не безобидные птахи, а безжалостный водопад, который, смолол или вот-вот перемелет меня всю целиком, но выдохнула, так ничего и не ответив. Только судорожно кивнула, чувствуя себя обманщицей.
— Как только увидела? — спросила мама, сложив ладонь к ладони.
— Да... — неуверенно сказали мои губы.
«Да?»
Пепельные ресницы короля, намертво засевшие в памяти, шевельнулись, тихо продвинувшись сквозь мягкие ткани, и мучительно сладко впились в кость где-то под грудью.
Да.
Мама соскочила с места, обхватила меня за плечи порывисто, счастливо.
— О, Клари! Я так волновалась, так переживала... Золото мое! Сердце болело, что ты не услышишь, не почувствуешь, но... какое счастье! Да, дорогой? Я знала, знала, что Порядок воздаст нам за все страдания, что будет благосклонен к нам! Вот увидишь, твой избранник тоже это почувствовал!
— Думаешь? — тихо спросила.
«Он... мог?»
— У него нет выбора! — мама говорила с уверенностью женщины, которая не признает сомнений в своей правоте. — Это наша родовая особенность по женской линии — взаимная любовь с первого взгляда. Мужчины внешне ничего не показывают, а внутри-то иначе, да?
Отец в ответ буркнул что-то похожее на «да-да». Доверия мне это не внушило, а надежду... Глупая надежда, конечно, встрепенулась. Зашёл же король ко мне! А вдруг не просто, чтобы продемонстрировать вассалам свою доброту, вдруг не просто в стратегических целях?
Мама сделала большие глаза, только лицом показывая мне фразу «я же говорила».
— Они толстокожи! Хрисанфру будет сложно сразу признать чувства, но признает, будь уверена! Отец несколько недель сопротивлялся! Ох, дочь. Сначала он бегал от меня, а не за мной! Помнишь, Арс? Ты с крыши сиганул, как только я пошла в твою сторону! И забыл обратиться!
— Я не забыл. Это было частью плана. Очень хорошо, Клари, — коротко проговорил отец, оставаясь на месте. Я уловила облегчение в его голосе.
Больше мама ни о чем меня не спрашивала. Уверившись, что событие, которого она так долго ждала и о котором столько рассказывала, наконец, свершилось, она оживлённо защебетала, вбрасывая в воздух волны энтузиазма. О новом платье, о том, что сделает мне другую прическу, о туфлях, которые стоит только подкрасить, и они будут как новые, о том, что скоро все изменится. Я молча кивала, чувствуя как щеки наливаются то пылающим огнем, то мертвенным холодом, то опять огнем, и почти не слушала родителей до момента, когда отец произнес то единственное, что меня интересовало.
— ...если король опять не помешает, — резко проговорил он. Не знаю, в ответ на что. Встрепенувшись, я уставилась на отца, пытаясь понять, о чем речь.
— С какой стати ему мешать? — возразила мама. Говорила возмущенно, но я слышала неуверенность в ее вопросе. Немудрено, с учетом наших сложных отношений с правящим Драконом.
— С той, что семья Зеленохвостых тоже не поклонилась ему. Он сделает все, чтобы прижать их, как и...
Он не закончил фразу.
«...как и нас», — я знала ответ.
— Он открыто намекнул, что его терпение на исходе. После его визита они нашли убитого в ближайшем редколесье. Он начал охотиться на чужих землях. Показывает, кто тут хозяин, неприкрыто намекает на долю всех, кто против. Это угроза всем нам!
На этих словах плотно сомкнутые губы отца непроизвольно дернулись. Во всей его прямой крепкой фигуре, отчетливо чувствовалось напряжение. Я резко отложила вилку.