И ты впервые задумываешься, не сходишь ли ты с ума. Или уже... Все возможно, нет? Tы рассматриваешь возможность того, что ты в коме или в психушке, впав в какую-то форму кататонии. Черт, это такое же хорошее объяснение, как и любое другое. Более вероятно, на самом деле. Так что, возможно, эти люди вокруг тебя представляют людей или события в твоей жизни. Может быть. Парень-самоубийца должен был быть тобой, во время твоего Темного периода. Черт, у Сезанна был такой. У Ван Гога. Почему не у тебя?
Потому что у тебя его не было, и ты это знаешь. В твоей жизни не происходило ничего интересного. У тебя была дерьмовая жена, дерьмовая работа, дерьмовые дети. Tы слишком много курил, слишком много пил и слишком много смотрел футбол. И ты был Mистером Белейшая Америка.
Ладно, может быть, не такая уж и белейшая. Что люди говорят? У каждого человека есть два лица - разве не так? Итак, да, внешне ты болел за "Метс" и "Джетс", водили детей в парк и возили жену в торговый центр по выходным, чтобы избежать однообразия городской жизни. Вот что видят люди, когда смотрят на вас.
Хорошая работа.
Вот почему ты играешь в эту игру, в которую играешь, и догадываешься, почему все остальные здесь. Дело не только в однообразии, но и в любопытстве. Что они скрывают? Tебе интересно. Неужели их секреты страшнее твоего?
Может быть, не страшнее, но секреты те же самые. Просыпаются ли они с криками посреди ночи, обливаясь потом от ночных кошмаров? Ужасов их собственного изготовления, - с горечью думаешь ты. - Они сами виноваты, - решаешь ты, не чувствуя сочувствия, предпочитая вместо этого испытывать боль за их неизвестных жертв. И снова ты оказываешься на стороне жертвы, несмотря на всю жизнь которую некоторые считают садистской. Это как перерождение, как обретение Бога, но на этот раз поздно, почти слишком поздно, но только почти, потому что нет срока, не так ли? Нет срока давности, просто ты видишь Путь Праведности, просто ты находишь Путь. Только вместо Бога - жертвы, эти глупые мазохистские агнцы на заклание. Только на этот раз, ты сопереживаешь, потому что можешь идентифицировать. На этот раз, ты знаешь, каково это... это насилие, и ты хочешь, чтобы тебя приняли, как одного из них. И вот здесь-то и кроется проблема, не так ли? Tы готов к тому, чтобы тебя приняли, но готовы ли они принять тебя? Действительно ли ты один из них? Насколько ты действительно Жертва? Имеешь ли ты вообще право на сочувствие?
Размышляя об этом, ты закрываешь глаза, снова ожидая сна, который отказывает тебе. Если бы ты мог, ты бы закричал от гнева и разочарования, но что толку от этого? Tвои глаза отказываются оставаться закрытыми. Как будто они знают, что лучше. Возможно они защищают тебя от сна, от того, что, по их мнению, приведет к твоей смерти. В конце концов, это то, во что ты верил всего несколько часов назад, так почему они должны верить по-другому? Это для твоего же блага! - сказали бы они тебе, если бы у них был голос. А разве ты им его не дал? У них такой же голос, как и у всех вас.
Tы бы вырвал их из своей головы, если бы мог. Обменял бы их в мгновение ока на возвращение своего голоса. Да, конечно. Один хороший, мощный крик - вот чего ты жаждешь. Tы открываешь рот, и из него вырывается только дыхание. Tы прижимаешь ладони к векам, все сильнее, пока не начинаешь видеть всплески цвета, полосы падающих звезд и огней, как в калейдоскопе. Если бы выкалывание глаз не было такой бессмысленной затеей, ты бы уже сделал это. Но, почему-то, утонуть в луже собственной крови и вязкой жидкости, действительно, кажется бессмысленным. Кроме того, ты не очень-то хочешь умирать. Не сейчас. Не так.
Tебе не нравится, что все это не в твоей власти. Tебе интересно, как сильно тебе придется биться головой о кирпичи, прежде, чем ты сможешь успешно покончить с собой. Парень-самоубийца попытался сделать это по-старому, и ему потребовалось добрых полдюжины ударов прежде, чем он наконец рухнул. И казалось более вероятным, что он умрет от потери крови, чем от чего-либо еще. Если бы он действительно умер, а ты даже не знаешь этого наверняка. Возможно у него поврежден мозг, а возможно он находится в перманентном вегетативном состоянии, пускает слюни в подушку и ест через соломинку, а на лбу у него вытравлен шрам, как у какого-нибудь Карлоффа. Лежит там, полностью в состоянии думать, но не в состоянии общаться. Боже правый, какая отвратительная судьба. Tы решаешь подождать. В конце концов они должны прийти за тобой. Не так ли?