И на этот раз ты видишь их - и не просто мельком, не просто в состоянии сна или галлюцинаторного психоза, а именно их, и они входят в клетку, стоят перед дальними клетками. Двое из них, две фигуры в черных плащах, ведут себя так, словно они в замешательстве, и ты понимаешь, что они смотрят на тебя. Теперь они указывают на тебя. Tы оглядываешься вокруг и понимаешь, что все остальные спят. Tы решаешь, что именно это и смутило твоих тюремщиков. Они указывают на других. Почему ты не спишь? Почему они спят?
Фигуры в плащах открывают ближайшую к тебе клетку, каждый хватает за руку обезумевшую женщину и протаскивает ее на несколько футов, что составляет длину ее клетки. Они захлопывают за собой дверь, хотя она уже пуста.
И они уходят.
Снова они уходят. Оставляя тебя позади.
Tы задаешься вопросом, узнаешь ли ты когда-нибудь свою судьбу. Tы задаешься вопросом, сможешь ли ты когда-нибудь снова спокойно спать. На этот раз тебе удалось не заснуть, но что толку? Они уходят и не забирают тебя. Опять.
Tы широко открываешь рот, челюсти растягиваются, губы раздвигаются почти до боли, ты кричишь так громко, как только можешь, но ничего не выходит. Едва слышный глоток воздуха. Tы не забыл, что они сделали тебя немым, но тебя это не волнует. Потому что, хотя ты не издаешь никаких звуков, ты знаешь, как они должны звучать, поэтому ты все равно кричишь.
Они, конечно, ничего не слышат.
Tы пинаешь подошвами ног решетку своей клетки. Потом ложишься на пол и бьешь ногами влево-вправо-влево-вправо в головокружительной размытой истерике.
Они остановились и повернулись, чтобы посмотреть на тебя.
Tы вскакиваешь и разбиваешь решетку кулаками, крича беззвучные вопли до тех пор, пока у тебя не запылает грудь. Они снова отворачиваются, а ты набрасываешься на прутья, упираешься в них всем телом, прыгаешь вверх-вниз, снова и снова.
Прутья грохочут, и ты замечаешь, что все просыпаются. Фигуры в плащах бросают женщину, которую они тащили, и спешат обратно к тебе. Их руки подняты вверх, когда они приближаются, руки подняты, как у дорожных полицейских, сигнализирующих об остановке и ты останавливаешься.
На этот раз они не могут уйти без тебя. Tы не можешь позволить им. Не снова. Не в этот раз.
Tы должeн знать. И даже, если это будет стоить тебе жизни, ты готов с этим смириться.
Они оглядывают других заключенных и, кажется, довольны тем, что никто больше не проснулся. Но, если только это не был какой-то ужасный сон или извращенное вегетативное состояние, ты все равно больше не спишь.
Они указывают на тебя, затем на пол. Tы смотришь вниз, где ничего нет. Они повторяют этот жест, ты повторяешь свой. Tы не намеренно туповат, тебе требуется мгновение, чтобы понять, что они хотят, чтобы ты лег на пол. Спать. Tы соглашаешься, потому что, даже если это уловка, они обманут тебя только один раз. В следующий раз ты будешь готов к этому. Итак, ты ложишься и закрываешь глаза.
Есть ли способ, задаешься ты вопросом, искупить свою вину, исправить то, что, как ты всегда знал, было неправильно. Можно ли исправить разрушенную душу, изуродованную психику? В данном случае не твою. Tвоя собственная - больше не является реальной заботой, потому что тебе, откровенно говоря, все равно. Но ты должeн задуматься, не слишком ли поздно для кого-то другого. Как далеко ты должeн был зайти, чтобы по-настоящему разрушить жизнь другого человека? До того, как другому человеку не только станет все равно, но и, на каком-то уровне, он откажется принять исход своей собственной жизни. Другими словами, когда кто-то считает, что его собственные неудачи не являются его виной, что он - жертва и всегда был жертвой, что то, что случилось с ним в раннем возрасте, было настолько вопиющим, что он не может нести ответственность за свое безразличие к собственной жизни. Разве не так всегда говорят серийные убийцы?
- О, горе мне - меня обижали, знаете ли. Мое детство было отстойным. Мой папа бил меня. Моя мама била меня кнутом. Мой дядя содомировал меня. Это не моя вина!
Так когда же? Eсли вообще когда-либо человек становится полностью ответственным за свои поступки? Когда травма детства перестает быть оправданием?
Tы задаешься вопросом, всегда ли тебя будут винить в несчастьях твоих сыновей? Решат ли твои мальчики когда-нибудь винить кого-то другого, не винить папу, когда их жизнь примет неизбежный мрачный поворот. Tы задаешься вопросом, когда они станут мужчинами?