— Почему Джама жив? — мрачно спросил Амир.
— Потому что их было четверо, — вяло огрызнулся я.
— Ты же завалил биологов раньше, — не поверил Булатов. — Кстати, не надо было этого делать.
Тварь, будет мне нотации читать.
— Ехал бы сам с обрезом Джаму ловить.
А ведь он мента боится, вдруг дошло до меня. Даже приятно стало. Красавец Джама! Напугал-таки неробкого Амира. Не хочет связываться впрямую с упертым ментом и возможной в дальнейшем кровной местью. Никуда прям-таки без Серьги Грязного. Пусть даже он и ублюдок.
Первым меня ублюдком называл именно Амир. И это тоже никогда не будет забыто.
— Может, Джама тебе нравится? — Умные глаза Амира смотрели, как два пистолета. — Может, ты с ним союза ищешь?
— Избави бог от таких союзников, — показал я свою лояльность — еще одно хорошее вычитанное слово — хозяину.
— Он вчера на Коране поклялся, что вырвет твое сердце, — сказал Амир.
Я вздрогнул.
— И взял отпуск на работе. За два года. Будет тебя искать, — закончил Булатов.
Конечно, я не рассчитывал на любовь Джамы к своей персоне. Но стать главным и единственным врагом безумного мента в данный момент было крайне неприятно. Убил бы меня попозже, месяца через три. За это время я планировал закончить все земные дела.
Эх, не надо было вчера мямлить и сопли жевать. С таким братаном я могу не дожить до «сбычи своих мечт» — так говорил студент из Москвы. Он на четвертом курсе химфака уже самостоятельно производил амфетамин, причем в товарных количествах, очень талантливый молодой человек.
Ладно, надо что-то отвечать.
— Он меня и до этого искал, — спокойно сказал я. — Найдет — убью.
— В прошлый раз тебя тепленьким в ментовку отвел, — напомнил Амир. — Думаешь, просто было тебя на волю выпустить?
— Раз на раз не приходится. — Я не стал вдаваться в дискуссию — тоже словцо московского химика. — Давай думать, как дальше быть.
— Я уж лучше один подумаю, — сказал Амир. — А ты просто выполняй. Так проживешь гораздо дольше.
И снова я не стал спорить. Булатов всегда считал себя самым умным. Не без оснований. Но у меня было достаточно времени для самосовершенствования, много свободных лет и огромная тюремная библиотека. Говорят, революционеры начали собирать свои ряды — и, главное, глобальные идеи — именно в тюрьмах. Так что Амирчику еще предстоят серьезные разочарования.
— Значит, так, — подвел итог мой одноклассник. — В номере тебя будет ждать мой человек.
— Гример? — уточнил я. Вчера один мной немного уже позанимался. Но я бы хотел бо́льших изменений своей внешности, уж слишком многие сейчас будут ею интересоваться.
— И гример тоже, — почему-то мрачно улыбнулся Булатов. — Получишь от него деньги, паспорт, права. Машина будет — «Лада Приора».
— Почему не «крузак»? — поинтересовался я.
— На тебя, мудака, все деньги ушли, — вежливо объяснил Амир. — Дорого нынче из тюрьмы без спроса уходить. И учти: это наша последняя совместная работа.
А то я не знаю, что приговор мне не только менты подписали. Причем Амирчик всю оставшуюся жизнь меня кормить не собирается.
— Где другого Грязного сыщешь? — Я сделал вид, что обиделся.
— Чистого найдем, — усмехнулся мой одноклассник. — Слушай сюда. В Москве нужно будет убрать одного человека.
— Фото, маршруты, — равнодушно сказал я. Довольно банальное дело в наших с Амиром жизненных пересечениях.
— Не надо фото, — сказал Амир. — Леша Полеев.
О, блин!
Тяжелая же у них жизнь!
Как у бессмертного Горца: чтобы жить долго, надо сначала завалить всех своих.
Хотя я не очень удивился.
Даже обрадовался. Лешечка тоже стоял в моих личных планах. А так — стал хорошо оплачиваемым делом, причем на этом этапе Амирчик точно будет не врагом, а союзником.
— О’кей, — кивнул я. — Он мне не родной. Сколько стоит?
— Пятьдесят штук зеленых.
— Несерьезно, — сказал я.
— Ты совсем охамел, — вызверился Амир. — Забыл, кто ты есть?
— Наоборот, помню, — усмехнулся я. Злобы не было. Была некая усталость от общества моего старого друга. Даст бог, когда-нибудь сумею от него избавиться.
— Пятьдесят штук, — еще раз повторил Амир, воткнув в меня два черных ножа своих гляделок. — Плюс двести тысяч деревянных на расходы.