Потом дядя Гоша возвращался — хмурый, осунувшийся и небритый, вымаливал прощение у семьи, опускался на колени пред женой и шел «через гору» — в наркодиспансер, «зашить торпеду». Следующих пару месяцев он был безобидным образцовым семьянином — хозяйственным, рукастым мужиком, любящим отцом и домовитым мужем.
Неведомо какими путями и незнамо за какие деньги, ничего не прося и не требуя, Павлушка получал в подарок фантастическую железную дорогу из Германии с десятком разных локомотивов, цистерн и вагончиков, с миниатюрными макетами строений и деревьев, счастливому владельцу которой Алеша даже не завидовал — настолько нереальной казалась ему сама мысль об обладании подобным чудом.
Дары сыпались как из сказочного рога изобилия. Целый арсенал стрелкового оружия на батарейках, издававшего все положенные звуки при стрельбе и светившегося желто-оранжевыми огоньками пороховых газов, спортивные гоночные автомобили на радиоуправлении, латные доспехи, луки и арбалеты со стрелами, проектор диафильмов, велосипед… Такого обилия счастья Панаров не мог себе вообразить.
Дядя Гоша не просто щедро, с размахом откупался от грехов прошлого, от синяков на спине, руках и ногах сына — он с душой часами проводил время с ребятами. Построил им во дворе высокую перекладину и привязал подвесную веревочную лестницу, умело вырезал из дерева пару остроносых тихоокеанских эсминцев, которым был нестрашен самый бурный весенний поток. Порой доставал из шкафа старый флотский альбом с фотоснимками со службы и показывал детям.
— А это мы с американцами встретились, — тыкал он грязным ногтем в чернобелый снимок. — Вон, видите, они все на палубу высыпали?.. У нас учения, а они все наблюдают — шпионят, значит. Ну, наш ВПК на них развернулся и пошел… Вот они обделались, такого деру дали!.. А мы боевую задачу выполнили и к наградам были представлены.
Алеша лишь смутно понимал суть рассказа дяди Гоши, но за моряков, исполнивших боевую задачу вопреки козням зловредных враждебных американцев, чувствовал неподдельную радость.
— Здесь вот нас их самолет провоцирует… — показал мозолистым пальцем отец Павлика на следующую фотку. — Видишь, как низко над радиоантенной пролетает? Почти задел. А грохот какой стоял!.. У нас с ними, ребятки, война. Она вроде холодная, но на флоте — почти горячая. Они ж себя хозяевами всех морей считают. Без провокаций ни одна встреча в океане не обходилась. Но коли наши бычку врубали, они всегда заднюю давали… Уважали, гады… Вот Павлушка вырастет и тоже на флот служить пойдет, да?..
Однако проходило два-три месяца — дядя Гоша то ли «торпеду» извлекал, то ли она переставала действовать. Он вдруг объявлялся на порядке в бодро-приподнятом настроении с бутылкой-двумя водки, просвечивавшими сквозь прорехи в оттопыренных карманах замызганной спецовки с завернутыми рукавами, наброшенной поверх тельняшки, и искал для разговоров собеседника повзрослее. Зачастую им становился папа Алеши, с которым они сыздавна были дружны.
Сидя на ступенях крыльца или на дубовом бревне во дворе у Панаровых, мужчины закусывали водку стрелами зеленого лука, укропом, свежими огурцами либо ломтиками соленого сала — в зависимости от сезона — и вспоминали службу в армии и на флоте.
— А мы, как на полевые учения уезжали, Гош, так недели на две глубоко в лес. Маскировались, разворачивали РЛС и слушали условного противника на территории ФРГ, — расслабленно выдыхая дым предложенной «беломорины», воскрешал пережитое Панаров. — Этот сухпаек с тушенкой, консервами да сгущенкой тебе так приестся, что черт с ней, с конспирацией — шли к немцам пешком в ближайшую деревню и менялись: мешок тушенки на мешок картошки и хлеба… Хлеб у них хороший, вкусный был… Немцам наша тушенка нравилась… И девки у них неробкие. Я ведь там чуть не женился!.. Остаться просила, и уж почти на сверхсрочную подписался — прапорщика к тому времени получил… Может, и зря не остался… Мать стала писать. Да и Надьку жалко. Мы ведь со школы дружились. Обещал: из армии вернусь — сразу поженимся.