— Очень приятно, чем вам могу помочь? — спросила та.
— Вы знаете, на дворе октябрь, а мы от него денег ни копейки не видели. И вообще никаких вестей… Мне детей кормить надо.
— Мне очень жаль, но он ведь не по нашей линии в Чернобыль отправился, не от завода, — сочувственно вздохнула женщина. — У нас он в данное время находится в отпуске без содержания на основании своего заявления… Сейчас я подниму его личное дело и покажу вам. Мы ему за время отсутствия ничего не начисляем.
— Как без содержания? — оторопело вскрикнула Панарова. — Он что там — даром реактор тушит?.. А нам тут как жить?
Надежде было совершенно невдомек, зачем Панаров решил отказаться от денег. Ладно, переваривай сам себя, сколь душе угодно, но зачем же детей-то своих лишать средств к существованию?.. Или это он так ее проучить решил? Показать: смотри, мол, как без мужика трудно? Низменно это, Панаров, не по-мужски…
Надя впервые всерьез пожалела, что когда-то разорвала и выбросила бумажку с адресом. Может, сейчас бы она уже не была так поспешно категорична. Видно, будущее детей из них двоих волнует лишь ее. И она имеет право за это будущее воевать всеми силами. Даже пожертвовав собой. Да и была бы это такая уж жертва? Добропорядочный мужчина с положением в обществе, с образованием, со связями и с деньгами… Окончательные решения, очевидно, диктуются лишь окончательной глупостью…
— Вот, посмотрите: заявление, подписанное им собственноручно перед отъездом, — протянула бумагу сотрудница отдела кадров. — Я ничего не выдумала, он сам попросил отпуск без сохранения на время командировки.
— Понимаю… — превозмогая внезапную немощь в ногах, Панарова потерянно поднялась со стула. — Хоть и не знаю зачем… И как нам дальше жить…
Она встала, словно в тумане, попрощалась и направилась к выходу, склонив голову и ссутулившись.
Женская солидарность матери и сочувствие к чужим детям хлынули потоком в душу кадровички, вмиг затопив ее.
— Подождите!.. Это не совсем по инструкции, но я вам скажу… Только вы меня не выдавайте.
Панарова остановилась, замерев, так и не отворив дверь, и медленно обратилась лицом к говорившей.
— На него пришла разнарядка из комитета… — пугливо приглушенным голосом быстро выдохнула женщина.
— Какого комитета? — не поняла Надежда.
— Ну, госбезопасности… — преодолевая в душе саму себя, выговорила та с трудом. — Ваш супруг был отправлен в Чернобыль по квоте из КГБ… Видимо, на самый ответственный участок.
— Ничего не понимаю… Почему КГБ? Вы не путаете, не от райвоенкомата? Он радист запаса… Может, от военных?
— Да нет, точно от КГБ! Может, у них там с военными какие-то общие дела, не знаю… Но вы попробуйте через приемную КГБ обратиться за сведениями. Вы супруга — имеете право. Тем более, когда от него деньги не приходят на детей… У меня у самой двое — я знаю, что это такое.
Она замолчала, сочувственно глядя на оставшуюся без поддержки кормильца женщину.
— Больше я вам ничем помочь не могу… И так много наговорила, чего не должна была, — печально покачала головой кадровичка.
— Спасибо вам огромное и за это. Я вас не выдам, — пообещала Панарова и, попрощавшись, вышла из кабинета.
Что-то надо было срочно изобрести, придумать… Прийти вот так, с улицы, в приемную КГБ и спросить: «Вы не знаете, где мой муж? Вроде бы вы его в Чернобыль отправили», — казалось ей несусветной дикостью. Да и бог весть, что там за дела вокруг ее мужа: не хватало, чтобы ее задержали и дети остались одни…
Нет уж, без глупостей. Не надо жар обеими руками грести, надобно головой подумать…
Глава 109
На следующий день после планерки Надежда задержалась в кабинете директора.
— Виктор Кузьмич, у меня к вам личный вопрос… Можно?
— Что стряслось, Панарова? Выкладывай давай.
— У меня муж пропал…
— Вот как?.. С мужиками такое бывает, — добродушно съязвил тот.
— Не совсем пропал… Он в Чернобыль ликвидатором уехал в июне.
— Подзаработать решил? Они там вроде немало получают… Но детей больше с ним не заводите. Коль уж очень нужно, могу предложить свои услуги! — игриво подмигнул ей шеф.
— Какое там заработать? — будто не слыша сальностей директора, продолжала Надежда. — На заводе взял отпуск без сохранения… Ни копейки не платят ему.
— Сдурел, что ли? Или в партию решил податься?.. Что-то поздновато. Горбачев ее вон только что в Рейкьявике слил ни за понюшку… Обработали его там Ритка с Райкой, дурака плешивого…