Хотя вековые мачтовые сосны не всегда спасали. Случалось, на улице возле дома Алеша ощущал странный, неприятный, въедливый запах, и отчего-то вдруг больно резало глаза. Тогда за ним выходил отец, всматривался, хмурясь, куда-то вдаль и недовольно говорил: «Опять на стеклозаводе выброс пошел. И ветер, как назло, в нашу сторону… Гулять сегодня не ходи, дома сиди… Вон, книжки почитай».
После крутого подъема в гору, метров через сто, вытоптанная дорожка бежала ровно до самой больницы, стоявшей на краю соснового леса. Районная больница была большой — со своим роддомом, с отделениями хирургии и терапии, с инфекционным бараком, даже с наркодиспансером для пьяниц и с четырехэтажной кирпичной поликлиникой, увенчанной неоспоримым девизом на козырьке фасада: «Здоровье народа — богатство страны».
Внутри поликлиники, у зарешеченных плексигласовых окошек регистратуры с карминовыми трафаретными надписями, в разных очередях шумливо и бойко толпилось не менее сотни пациентов.
Нужно было заполучить талончик к педиатру, и Алеша терпеливо ждал с полчаса, стоя вместе с мамой в окружении десятка-двух разновозрастных ребятишек — плачущих, смеющихся, шмыгающих носами, кашляющих и чихающих друг на друга без тени опасения или недовольства со стороны взрослых, занятых оживленными разговорами либо своими мыслями.
После полутора часов нескончаемого томления в тесном, пропахшем йодом и хлоркой коридоре на небольшом фиолетово-блестящем диванчике из кожзаменителя у двери кабинета педиатра, Панаров-младший добросовестно со свистом подышал по команде серьезной женщины в белом халате и чепчике с фонендоскопом в ушах, снова погрел холодный градусник под мышкой, прилежно показал язык и насилу сдержал рвоту, когда врач зачем-то негаданно нажала на корень деревянной палочкой-шпателем.
— Острый бронхит, спастический компонент, немного увеличены миндалины, ринит, — монотонно, без эмоций перечисляла после осмотра серию непререкаемых истин служительница Асклепия, утомленно глядя куда-то вбок, в окно. — Вам нужно посидеть с ребеночком дома. На контроль через неделю… Вот рецепты, купите лекарства…
— Вы, я вижу, в положении, — неожиданно смягчила она голос и сочувственно посмотрела на маму Алеши поверх очков. — Поберегите себя, постарайтесь не простудиться и не заразиться. Это вирусное заболевание, может осложнить течение беременности… Ежели вечером температура поднимется до сорока — вызывайте скорую.
Оставаться дома на больничном Надежда не могла: нужно было, не откладывая, закончить работу над годичным планом и в срок отослать в область, в управление на утверждение.
Глава 5
На следующее утро, уже одевшись в староватое, поношенное и чуть мешковатое — не совсем по фигуре — драповое пальто с потертым каракулевым воротником, мама тихонько подошла к кровати спящего мальчика и слегка потрогала его горячий лобик тыльной стороной ладони, осторожно разбудив этим мягким прикосновением.
«Сынок, я на столе тебе оставлю покушать. В обед забегу домой… Не бойся, дверь я закрою на замок, никто чужой к тебе не придет, — успокоила она еще не пробудившегося ото сна ребенка. — Если захочешь писить или какать — на двор не ходи. Горшок я потом сама вынесу».
Алеша боялся ходить в туалет, когда на улице смеркалось. Нужно было пройти через широкий двор, скупо освещенный единственной лампочкой на углу дома, отворить скрипучую калитку в жуткий черный сарай с высокой пыльной поленницей, почти наощупь найти во тьме вторую, ведшую в огород, и за ней завернуть налево, к деревянной будке с неладно закрывавшейся дверкой и заурядной дыркой в полу над глубокой выгребной ямой. Крупицу смелости придавало лишь бодрое похрюкивание поросят в хлеву, чувствовавших человека и лелеявших надежду на свежую пайку парящего на морозе теплого пойла с сечкой, сухарями и картошкой.
Оставаться дома одному день-деньской дотемна было страшно. Как только за мамой захлопнулась входная дверь, все кругом Алеши наполнилось чужим незримым присутствием. Лары заспорили с Пенатами: зашуршали, защелкали, зачмокали, затевая войну за господство над галанками. Бревна сруба сухо затрещали от стужи, сами по себе звонко заскрипели половицы, в тишине неожиданно громко и сердито заурчал холодильник на кухне, со стрехи с грохотом сорвалась под заиндевевшие окна лавина плотного, слежавшегося снега, в трубе протяжно и зловеще засвистал ветер — внешний мир вдруг ожил и внимательно, недружелюбно наблюдал тысячей глаз за каждым неосторожным движением мальчика.