— Пришли поблагодарить, сосед. Сюрприз-то у меня какой — к Новому году и сын дома.
В дверях стоит с полотенцем в руках Толя и укоризненно смотрит на отца. Павел Петрович смущен, искренне оправдывается:
— Я-то причем? Моей заслуги тут нет, уверяю вас.
— Да что вы, Павел Петрович, неужто вы думаете — я без понятия. Расскажи, Валерка, как было дело.
Валерка, сбиваясь, сумрачно глядя на носки туфель, говорит, что забрали его просто так, ни за что. Может, на этого доктора и взаправду напали хулиганы, только Валерка этого даже и не видел. Провожал он девчонку. Только, значит, она вошла в подъезд, а он свернул за угол, тут на него кто-то налетел, стукнул чем-то по голове и побежал дальше. Наверное, это и был перетрухнувший доктор. — От неожиданности я растерялся, — признается Валерка. — Пришел домой, в ушах звон, лицо в крови. В милиции потребовали, чтобы я им сообщников назвал. А кого я назову: девчонку, которую провожал? Так ведь что ж ее впутывать — стыдно. Так и сидел — прокурор санкцию дал, и не докажу, что не верблюд.
— На последнем допросе, — продолжал Валерий, — следователь про вас, дядя Паша, спросил, откуда, мол, знаю. Я, конечно, сказал — так и так, соседи. Потом еще что-то для приличия спросил и сказал, что могу быть свободным. Определенно перетрухнули, чтобы в газету вы про них не написали.
— Бог с ними, зачем газета, не надо связываться. Если бы не вы, кто б за парня заступился? Бандит — и все тут. А выходит — сам зазря пострадал, да еще и сраму набрался.
Когда ушли соседи, Толя спросил отца:
— Ты не чувствуешь угрызений совести, или как это красиво в статьях называют?
— А что я? Статья была не о Валерке, а вообще о проблемах воспитания рабочих подростков.
— Но ему нужна была не вообще проблема воспитания… Так-то, папочка.
В кабинете острый аромат хвои. Думалось, что Новый год Павел Петрович встретит со всей семьей. Но старший сын не приехал, хотя и обещал. Толя нашел себе другую компанию.
Когда куранты пробили двенадцать, Павел Петрович и Тамара Васильевна подняли бокалы:
— С Новым годом, с новым счастьем, Павочка.
— Счастьем, — словно эхо, повторил Павел Петрович. — За счастье, Томка! Может, включим телевизор?
— Ну его. Когда-то мы и вдвоем не скучали.
Мать и дочь
Помолвка. Это старое, вычитанное из книг слово все время вертелось на языке. Кажется, ни разу в жизни Анатолий не произносил и не писал его, а вот же привязалось, и избавиться от него нет сил. Когда младший Ткаченко договаривался с Женей вместе встречать Новый год, то думал, что останется вдвоем с ней, посидят в ресторане, а потом махнут куда-нибудь в парк, будут бегать по заснеженным аллеям, кататься на санках с горки, играть в снежки… Все равно что делать, но оставаться вдвоем, даже в молчании слышать друг друга.
Евгения же привела его к себе домой и познакомила с мамой.
Хотя Любовь Павловна, с точки зрения Анатолия, и была женщиной пожилой, почти старой, ей наверняка за сорок, но все еще не утратила привлекательности. Видно, в молодости она была такой же красивой, как и Женя. Это хорошо. А то ведь бывает так: в молодости — небесное создание, а под старость — не приведи бог. В таких случаях мамочки чаще всего и служат предательской визитной карточкой юных дочерей. Страшно думать, что понравившаяся тебе девушка с годами станет такой же мегерой с обвислыми щеками, расплывшейся фигурой, обтянутой яркой тканью. Анатолий терпеть не может молодящихся старух, которые пытаются заменить утраченную привлекательность яркими нарядами, обилием косметических средств. Евгении это не угрожает. Если она пойдет в мать, — а она очень похожа на Любовь Павловну, — то и в старости останется привлекательной, не утратит тех замечательных женских черт, которые так дороги нам в милых лицах матерей и бабушек.
Любовь Павловна, протягивая Анатолию руку, посмотрела на него таким заинтересованным, изучающим взглядом, что он сразу смутился и с неприязнью подумал: влип, попал не на встречу Нового года, а на смотрины. И почувствовал себя как на экзамене — скованным, поглупевшим. Неизвестно почему вспомнил толстого Жениного ухажера. Неужели и Яков Федорович сидел на этом диване и на него смотрела Любовь Павловна вопрошающим взглядом? Возможно, преуспевающий врач казался ей хорошей партией для дочери, которая никак не сдаст экзамены в медицинский институт. Врач это фигура, не то, что молодой журналист, еще даже не журналист, а так, юноша, пробующий перо. Как только Любовь Павловна ушла на кухню, спросил у Жени: