— Да ладно тебе, — не повелась на упрёки Татьянка. — Не будь сам знаешь кем, а то лоб расшибёшь. Ты ещё даже не покрестился. — И снова уткнулась в свою вышивку.
Точно знала, что он уже сел на крючок — не снимешь. Заманивала, заманивала в церковь, а теперь будто и не при чём, всё ей по фигу. Вот бабы! Впрочем, оно и к лучшему, одному спокойнее.
В субботу он позвонил Иванычу, военному пенсионеру, который жил в посёлке неподалёку от дачи и зимой по воскресеньям приходил расчищать дорожки и заглядывал в дом проверить, всё ли в порядке. Жена его раз в месяц и тоже, как правило, по воскресеньям мыла полы, вытирала пыль и следила за наличием необходимых вещей и продуктов, чтобы Лёха с семьёй или друзьями, если нагрянут, не думали о хозяйстве, а сразу начинали отдыхать. Лёха за это платил, и недурно, однако рассудил, что Иваныч с супругой, тем не менее, подпадают под определение «рабы» и им, согласно заповеди, необходимо дать отдохнуть. К дому, правда, придётся чапать через снежную целину, раз ему и самому нельзя делать никакой работы. Или расчистка дорожки не считается? Это же как бы форс-мажор? А, ладно, на месте разберёмся.
Иваныч, судя по тону, сюрпризному отпуску не обрадовался.
— Ты не переживай, на оплате не отразится, — поспешил заверить Лёха.
— Да я чего, я ничего… Я не переживаю, — пробурчал Иваныч, по-прежнему мрачно.
— И я, как приеду, загляну, лады? — сообразил Лёха. Если они сталкивались на даче — а они неизменно сталкивались — он традиционно презентовал Иванычу бутылку хорошей водки.
— А! — повеселел, наконец, Иваныч. — Лады, лады! Ждём, — и после секундного раздумья добавил: — Но я хоть снег-то с дорожек разгребу по утрянке? А то навалило по пояс, не пройти.
Совестливый мужик. У Лёхи не хватило духу обломать его порыв, и тем паче не улыбалось объяснять про воскресенье и заповеди — да и самолично махать лопатой в свете предстоящих реколлекций казалось неправильно. Уж коли не сын, не дочь и не раб, так хотя бы он собственной единоличной персоной должен соблюсти несчастную субботу по-человечески?
В воскресенье он проспал, не позавтракал, из города по пробкам выбирался миллион лет и на выезде умудрился кровно оскорбить какого-то джигита, чья покоцанная боевая «девятка» гналась за ним потом практически всю дорогу… К даче Лёха подъехал злой, взвинченный и голодный как волк. Иваныч отирался у ворот — судя по растоптанной площадке и нескольким окуркам, довольно давно — и курил, но, завидев Лёху, схватился за лопату и сымитировал условно-бурную деятельность: с понтом, тружусь я тут. А водка ваша нам вовсе без надобности.
— Иваныч, — сказал Лёха, выйдя из машины и пожимая заскорузлую руку майора в отставке.
— Николаич, — приветствовал тот.
«Вот и познакомились», — усмехнулся про себя Лёха и, после непременного «Здравия желаю», бодро предложил:
— Пойдём в дом?
Иваныч застеснялся лицом и захмыкал стыдливо, всячески демонстрируя сугубую свою бескорыстность, и тайком закосил глазами, пытаясь разглядеть, нет ли чего неуставного в салоне жёлтого лёхиного «хаммера».
— Один я, один, — не сдержался Лёха. — Отдохнуть приехал от мирской суеты. Где, кстати, любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
— Да ты чё, Николаич! — обиделся Иваныч. — Да разве ж я?…
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Лёха. — Пошли.
Отправив Иваныча с красивой бутылкой восвояси, он кинулся варить макароны — ах, извините, спагетти, — и через двадцать минут, раскинувшись в кресле у камина, сожрал их, урча, целую глубокую тарелку, с сыром и кетчупом, предварив сие абсолютнейшее счастье пятьюдесятью граммами семнадцатилетнего (молодого, как он обычно шутил) вискаря, «Олд Палтени». Им, красавцем, у Лёхи были плотно затарены «погреба» и загородного дома, и московской квартиры.
Уф. Сра-а-азу лучше. Только пузо заляпал. Ну и чёрт с ним, не переодеваться же… Лёхе дико захотелось спать. Он закрыл глаза и почти отплыл в небытие, но вздёрнулся: здрасьте, а реколлекции? Он сюда не дрыхнуть приехал.
Лёха вновь наполнил бокал, поёрзал и сел прямее, приготовился размышлять. Понял, что забыл дома брошюрку, которую дал отец Адриан. Вздохнул, встал, пошёл взял из сумки планшетник. Вернулся, плюхнулся обратно в кресло, отпил глоток золотистой сорокашестиградусной жидкости. Насладился ощущениями. Вздохнул ещё раз. И подключился к интернету.
Так. Десять заповедей божьих. Отлично. Википедия. Смотрим:
1. Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим.