И последнее. Вы пишете: «За границей, после того, как продирижируешь какой-нибудь из симфоний Шостаковича, тебе иногда говорят: «Beautiful !».В такие моменты я готов с горя провалиться в канализационный люк. Шостакович оставил нам свою кровоточащую музыку и музыканты, исполняя её, оставляют на сцене капли своей крови. Причём здесь «Beautiful»?» Право, всё это уж слишком велеречиво - от обильной крови, заливающей всю сцену, до зловонного люка. И потом, что ж, за границей совершенно не понимают Шостаковича?
Так вот, да, Volkov мало неизвестен, но Вас-то знает вся страна, весь мир. Вы не только лауреат Государственной премии СССР, но и кавалер французского ордена Почётного легиона, на Вашей груди Золотая медаль Моцарта, Ваш авторитет в музыке непререкаем. И я перешагнул через все частные несогласия с Вами, которые упомянул. Действительно, как можно не прочитать книгу, которой восхищается такой человек.
Тем более, что Вы пишете, что впервые увидели Шостаковича, когда Вам было десять лет. А я - летом 1942 года, когда был в Колонном зале на перовом в Москве исполнении гениальной Седьмой симфонии. У меня до сих пор хранится программа того концерта. И помню тогда же появившуюся статью о симфонии Алексея Толстого, которому вышедший на сцену композитор показался похожим на «злого мальчика»...
Русский коммунист Шостакович
Отложив всё, я, Владимир Теодорович, углубился в чтение прославленной Вами книги Соломона Волкова «Шостакович и Сталин». Правда, сразу бросилось в глаза обилие безымянных персонажей и источников: «Один из приятелей Эйзенштейна»., «один профессор в США»., «один певец Большого театра»... «одна пожилая ленинградка»... «один чиновник» и т.д. Это напомнило мне несправедливо забытый «Архипелаг». Там тоже самое: «Один узбек»... «две комсомолки»... «одноглазый сторож»... «хитрый плотник» и т.д. без конца. Разумеется, это несколько подрывает доверие к сочинению. Но тем не менее перед моим изумлённым взором засверкали перлы и диаманты ума, эрудиции, тонкого вкуса. Передо мной открылись новые горизонты там, где этого меньше всего ожидал, я увидел то, что должен был знать, но, к стыду своему, не знал, не ведал и не подозревал.
Даже не знаю, с чего начать перечисление радостных открытий... Ну, что ж, по своей советской замше- лости начну с классиков марксизма, с самого Маркса. Что у Волкова о нём? Вот! Чуть не двести лет мы повторяли его слова: «Религия - опиум народа». Ничего подобного! - объявил Ваш друг Соломон. - Религия опиум ДЛЯ народа». То есть, не сам народ породил религию, а кто-то придумал её, изобрёл и сунул ему. Это же совсем другое дело. Новаторство! Вклад в сокровищницу!
А что о другом классике - о Ленине? «Это был человечек, неказистый и простецкий». Таким, говорит, впервые увидел его Сталин. «Есть все основания полагать,- уверяет Ваш проницательный друг,- что именно тогда Сталин понял, что он, тоже маленький, невзрачный человечек, может стать великом вождём». Тем более, что он был повыше Ленина - 174 сантиметра. Интересно, а с чего, допустим, Наполеон, который тоже был невысокого роста, решил, что может стать императором? Не исключено, что после того, как Людовику XVI отрубили голову и он стал ниже Бонапарта.
Итак, человечек №1 и человечек №2. Как Вы думаете, Владимир Теодорович, если бы Волков жил в России, назвал бы он невзрачным человечком ещё и президента Медведева, рост которого 165 сантиметров? Впрочем, отвечать не обязательно. Лучше посмотрим, что ещё пишет Ваш подопечный о Сталине, сперва - о его внешности: «На меня из полумрака выдвинулся человек, похожий на краба. Человек- карлик, похожий на двенадцатилетнего мальчика, но с большим старообразным лицом». Ваш протеже уверяет, что именно так описывал Сталина поэт Пастернак. Вот оно что! Выходит, как лицемерил-то поэт, когда писал о нём же:
Каков масштаб лицемерия! Карлик, краб, каракатица и - земной шар! Горько узнать это...
А какие льстивые письма он писал Сталину! Помните? «Я повинуюсь чему-то тайному, что помимо всем понятного и всеми разделяемого, привязывает меня к Вам...Я давно мечтал поднести Вам какой- нибудь скромный плод моих трудов, но всё это так бездарно, что мечте, видно, никогда не осуществиться...» Лучше не знать бы и это.