Проголодавшись, я поглощал бутерброды, запивая их липовым чаем.
Полковник Портупеев заметил мой аппетит, хвалил его, что-то говорил о молодом растущем организме, о закалке. Потом говорил о даче и неряшливых соседях.
Я поддакивал, слушая и гадая, какой же сюрприз меня ждёт.
Когда насытившись мы уселись в кресла в кабинете наверху, Портупеев сказал:
- Александр, вот зачем я тебя пригласил. Вероятно ты знаешь от Артёма, где я работал. Чёрт возьми, этот балабол всем разболтал. Так вот, как я познакомился с твоим дедом. До осени тридцать восьмого я знал об Афанасии Диброве не так уж много. Ну есть такой писатель, книжки для детей хорошие пишет. Одну из них «Забавные приключения Звёздочки» я читал дочери, она ей очень нравилась. А осенью того года вызвал меня к себе начальник. Знаешь какое время тогда было! Этот чёртов фашизм угрожал Европе. Западные страны засылали к нам агентов, которые использовали местные враждебные элементы для подрыва советской власти... Хм...да! Мы вынуждены были принимать ответные жёсткие меры. В общем, начальник мне говорит. Есть сведения, что в писательскую организацию проникли вражеские шпионы. Именно они отравили Горького и собираются уничтожить ещё кого-то из когорты наших писателей.
- Даже такое было?
- Ох, было всякое, чёрт возьми! Сейчас об этом не принято говорить, но я тебе скажу кое-какие дозволенные крохи... Так вот, органы арестовали кого-то из троцкистов и пособников врагов. Закрыли журнал «Ёж», был такой, издавался с конца 20-х годов – рассадник антисоветских идей и пристанище крыс. Кто-то сел за антисоветскую пропаганду.
- А интересно, кто? – поинтересовался я.
- Фамилии оглашать не буду! – жёстко сказал Портупеев. - Так вот... Начальник дал мне приказ вести дело Афанасия Дибровы, твоего деда. Его к тому времени арестовали. Хм..., ну, конечно, дедом он тогда не выглядел. Передо мною на стуле сидел ещё достаточно молодой мужчина. Лицо у него было потерянное, такое впечатление, что он смирился со своей судьбой. Я был молодым сотрудником и меня интересовали творческие, неординарные личности. В чём его обвиняли? В антисоветской пропаганде и агитации! Среди вещественных доказательств были представлены тетради и записки, вроде дневника. Я конечно изучил эти бумаги. Скажу сразу, ничего особенного в них не было. В тетрадях – намётки произведений, какие отрывки из сказок ну и прочее подобное...
- Интересно, - заметил я.
- А вот записки или дневник были посложнее. Вроде бы ничего особенного, на первый взгляд, человек писал о том, что видел и чувствовал на протяжении нескольких лет. Но, смотря как повернуть написанное. Можно конечно там уловить и некоторую скрытую неприязнь к нашей действительности. И мистицизм, и прочее...
Портупеев замолчал, налил себе морсу из графина, предложил мне.
Я поблагодарил и отказался.
- В общем, допрашивал я Афанасия Диброву дней пять. Он уверял, что не замышлял ничего против советской власти, но, повторяю, обречённость, потерянность были на его лице. Впрочем в наших стенах, другого и быть не могло...
Портупеев залпом выпил.
- И что дальше?
- Ну, короче, чем-то он понравился мне. Умён, интеллигентен, по-настоящему добр и чист. И, в целом, держится стойко...Конечно, может это недостойно чекиста, чёрт возьми! Ведь настоящий чекист должен иметь холодное сердце... Но, наверное – неважный я в те годы был чекист. Понял, что нет на нём серьёзной вины, надо отпустить талантливого человека. На пятые сутки я вызвал его на допрос. Помню, стояла ночь. Лунище была, как громадный диск на небе, заливала всё за окном. Он сидел понурый, понятно, ничего хорошего от ночного привода на допрос не ожидая. Я сообщил, что значительной вины его перед властью и государством я не вижу. Но мы отреагировали на сигнал, который был. Но всё же кое-какие правонарушения есть и за это будет наказание... Он спросил, вернут ли ему его тетради? Я обещал всё вернуть, кроме, этого... так называемого, дневника. Записи в нём могут послужить поводом для нового ареста. Тогда он легко не отделается. Он тяжко вздохнул, но согласился. В результате – административная ссылка на пять лет в Барнаул, где писатель, как я помню, работал чертёжником. Больше с ним мы не виделись. Его новые книги стали появляться уже в послевоенное время, а потом и вовсе исчезли.
- Да, деда даже сейчас не печатают! Увы! – воскликнул я.
- Его уже нет в живых? – спросил Портупеев.
- Нет. Умер год назад.
Старик открыл ключом дверцу ящика и бросил мне пакет, перевязанный шпагатом.
- А зачем вы это делаете?
- Да, чёрт возьми, он мне сниться стал.
«И час настал. Свой плащ скрутило время». Глава 2.