Наверное это стало традицией, но, как и в прошлый раз, я вновь встретил Марью Фёдоровну. Теперь она уже шла навстречу мне через лес, возвращаясь с рынка. Я посидел у неё, угощаясь чаем с душистыми пряниками.
Мы поговорили о Маэле.
- Да, этого мальчишку я немного знала, - сказала Марья Фёдоровна. - Его отец посылал ко мне за молоком, когда я торговала на рынке. В последнее время он не появлялся. Знаете, меня это беспокоит. Где это видано, чтобы ребёнок жил один? Хотя бы Беллерофонтовы его приютили...
- А вы знали его мать и отца? - спросил я. – Отец кажется был военным, его за что-то арестовали. А мать ушла...
- Нет, мать его мне не знакома... Отца знала так, отдалённо, видела пару раз. Нет, он не военный... В гражданскую, правда, воевал, но недолго, а потом был прорабом на стройке. Кажется, фамилия его Чернышенко.
- Да, такую же фамилию носит Маэль...Чернышенко! Мне об этом говорила Ленара Беллерофонтова.
- Я немного знаю о нём от одного человека. Вот он, как раз, военный, служил у нас в части. Потом по ранению вышел в запас. Иван Константинов – не слыхали? Ну да, где же вам было знать его, вы же у нас появились недавно. Так вот Ваня Константинов уверял меня, что знал Чернышенко ранее, но тот его узнавать не хочет. Отказывается...
Марья Фёдоровна всплеснула руками.
- Как это отказывается? – удивился я.
- Говорит, извините, я вас не знаю. А Ваня Константинов уверяет, что они с детства знакомы.
- Интересно. А можно как-то побеседовать с товарищем Константиновым?
Марья Фёдоровна задумалась, пожала плечами.
- Да, почему нет? Человек он простой в общении, словоохотливый... Я могу дать его адрес. А вы хотите попробовать разыскать отца Маэля?
Я развёл руками.
- Ну, по крайней мере, что-то узнать о нём...
...Простившись с доброй и гостеприимной Марьей Фёдоровной, я зашагал по улочке, ведущей к трамвайному полотну.
И весенний город был нарядным, весь белый и приподнятый, словно торжественное царство природы. Город устремился ввысь острыми и бережными набухающими ветками. Нежно - голубое, словно простыня, небо временами укрывалось сизыми волнами облаков.
Я не писал о точном времени своего приезда, знал, что Ленара, скорее всего, у себя в институте, а Казимир Иванович в школе. Поэтому я не особо спешил.
Я развернул листок с планом, нарисованным мне Марьей Фёдоровной. Можно было бы попробовать поискать Константинова. Находясь в отставке он подрабатывал себе на жизнь реставратором старинной мебели.
Я вошёл во двор. Бородатый дворник усиленно прогонял старуху – нищенку. Он даже погнался за ней с метлой. Мальчишка в тюбетейке свистел вслед сизо-розовым голубям, взлетающим в небесную синь.
В приземистом оранжевом доме с лепниной полковник в отставке занимал две комнаты. Константинов куда-то ушёл с женой. Ожидая на выщербленной каменной скамье я проголодался. На площади с пионером – горнистом насытился пирожком с рисом, мороженым и лимонадом...
...Константинов пригласил садиться. Это был высокий и худой мужчина средних лет с тщательно выбритыми до синевы впалыми щеками. Руки его слегка дрожали от ранения и контузии.
- С Васей Чернышенко мы познакомились ещё в гимназии. Мы часто были вместе, дружили, вступили в скауты. Ходили в походы в лес, на дальнее озеро, купались, плавали на лодке, позже учились он - в ремесленном, я - военном. В германскую – служили в одном полку, он фельдфебель, я подпоручик. А в гражданскую вместе перешли в Красную Армию и сражались с белыми.
Он меня выручал не раз. Например, в одном бою я был тяжело ранен. Дело происходило в горах – холодно, высоко. Так он меня на себе вынес – спас, согрел, накормил. Благодаря Васе я жив остался.
Бывало и я его спасал. Как-то попал он в плен к белоказакам. Лютовали звери! Привязали Василия к столбу, били нагайкой – один казак исполосовал всю его спину! Ночью я пошёл на страшный риск. Пробрался в деревню, занятую беляками, свалил ножом часового, отпер сарай, где Васька лежал. Оттащил его в кусты, а там на коня - дёру! Белые услышали – в погоню! Они догоняли, но наш патруль вмешался. Еле отбил.
А после гражданской наши – пути дорожки разошлись... Я в военном учился, а он по гражданской специальности пошёл. Рабфак закончил. Но мы переписывались, встречались... А тут как-то ... замолчал он. Я поехал в город и узнал – арестовали его. За что – непонятно!
И вдруг я его встречаю на улице – выпустили значит... А он смотрит на меня и не признаёт. Говорит, мол ошиблись вы, не знаю я вас. Я и так, и этак... Ни в какую! В общем, думаю, может я ошибся... Попросил банщика, когда Василий Чернышенко придёт в баню, чтобы посмотрел на спину его. Встречает меня банщик и говорит – видел я спину – никаких следов нагайки, шрамов нет. Обознался ты! Но всё же чувствую я – он это!