Я кратко рассказал о выступлениях Афанасия Дибровы перед ребятами, о их совместных затеях и делах. Завуч настолько заинтересовалась, что записала мои рассказы.
В свою очередь, я решился задать несколько вопросов.
- Татьяна Михайловна, а что известно о таком ученике школы, как Маэль Чернышенко?
- Чернышенко? Да, это один из лучших наших учеников! Просто о нём стенд ещё не готов. Быть может вы знаете, что его отец был незаконно репрессирован в годы культа, бежал...
- Да, слышал...
- В шестидесятые годы его реабилитировали, но его самого не нашли. Вероятно нет в живых...
- А его сын Маэль?
- Увы, с Маэлем - тоже трагедия. Во время войны он пропал без вести... Но нам известна его биография. В своё время он с отличием закончил Ленинградский электротехнический институту связи. Был оставлен при вузе, преподавал, вёл большую научную работу. Работал над первыми опытами в области телекоммуникаций. У него были смелые чертежи каких-то объектов... Но сами открытия сейчас засекречены. Они явно опережали своё время.
С началом войны большая профессорско-преподавательского состава, сотрудников и студентов ушли на фронт. Маэля Чернышенко война застала здесь, в Шоринске. Он приехал сюда то ли на отдых, то ли для работы в местном музее. Возможно и то, и другое... В общем, на фронт он уходил отсюда... Участвовал в боях сорок первого года, проявлял завидное бесстрашие. В одном из боёв был оглушён взрывом и попал в плен. Назвался другим именем и был отправлен в концлагерь.
- А откуда всё это известно?
- Это узнал полковник госбезопасности Черешник. Так получилось, он опекал Маэля, интересовался его судьбой и нашёл свидетеля – нашего земляка, фронтовика. Тот и воевал, и сидел в одном лагере с Маэлем. На третий день пребывания в лагере Маэль исчез. Как ему удалось бежать – непонятно. Немцы, обустраивая лагерь, сделали всё возможное, чтобы и мышь не проскользнула: вся территория была окружена тремя рядами колючей проволоки... Но когда Маэль бежал – очень всполошились. Были организованы тщательные поиски – напрасно... Маэль Чернышенко как сквозь землю провалился!
Татьяна Михайловна стала говорить о научных достижениях Чернышенко, а у меня в это время мелькнула мысль:
«А что если Маэль добрался до того самого дома, где сейчас был музей. И через колодец в подвале ушёл туда, в иной мир. По крайней мере, так хочется верить в это».
Татьяна Михайловна попросила фото моего дела в молодости. Я обещал прислать.
Мы ещё походили по комнате. Татьяна Михайловна увлекательно рассказывала о школе, о судьбах ребят. Перед моими глазами мелькали фотографии, кубки, почётные грамоты, вымпелы...
По окончании экскурсии я решился задать ещё один вопрос.
- Скажите, пожалуйста... У Казимира Ивановича была дочь... Известна ли её судьба?
- Вы имеете в виду Беллерофонтову Ленару Казимировну?
- Да, именно её.
- Да она жива и здорова по сей день. Живёт здесь, в Шоринске.
- Вот как! – обрадовался я. – Это неожиданное известие. Я думал, что она Ленинграде.
- Она жила там когда-то. Работала корректором в издательстве. А потом переехала сюда. Это уже после войны было. Помогала в создании этого музея, в сборе экспонатов... Сына имеет, он женат, живёт отдельно.
- Я могу узнать её адрес?
Татьяна Михайловна несколько растерялась.
- А почему она вас так интересует? Не знаю, вправе ли я давать её адрес?
- Дело в том, что она первая жена моего деда, писателя Афанасия Дибровы.
- Ах, вот как. Ну что же, давайте я позвоню Ленаре Каземировне, всё выясню и дам вам знать. Вы где остановились?
- Пока нигде. А вы можете позвонить сейчас?
- Попробую. Хотя она и на пенсии, но её не всегда можно застать дома. Она ещё работает...
***
Мне повезло. Погулять пришлось лишь около часа. Я сидел на скамейке у школы и наблюдал, как девочки и мальчики, под руководством завхоза, ухаживают за клумбами.
Татьяна Михайловна, высунувшись из окна, позвала меня...
Честно говоря шёл я на встречу с Ленарой Беллерофонтовой с волнением. Ведь эта женщина, бывшая в моём воображении прелестной и молодой (какой её описал Афанасий Диброва), сейчас предстанет передо мною совсем другой, постаревшей и одряхлевшей. На какое-то время у меня было желание отложить встречу. Позвонить и сообщить, что поменялись планы, извиниться и проститься.
В раздумьях я гулял по Шоринску. Посидел в каком-то дворике со стриженым кустарником и цветником. Перекусил в кафе и даже сходил в кино на итальянскую комедию.
Когда до встречи оставалось полчаса, я всё же решился... Таксист довёз меня до высокой девятиэтажки. Плакучие ивы печально полоскались по ветру, острые пирамиды тополей касались солнца, в лучах которого летали голуби, блестя бело-розовым оперением. Среди облепих, рябин и каштанов бегали задорные дети. Качели звучали будто старая скрипка.