Агния растормошила меня, когда сладкая дрёма охватила тело.
Мы вышли на маленькой заброшенной остановке, от которой только и осталась еле видимая бетонная плита, часть поржавевшей металлической ограды да покосившийся деревянный щит с расписанием поездов.
Всё вокруг заросло давно некошеной травой, одуванчиками и ромашками. Вьющаяся, едва заметная тропинка вела в синеющий неподалёку лес.
Шелестя травой с бриллиантовыми капельками росы, мы побрели к сосновому мелколесью, заросшему лиловыми колокольчиками, тёмно-зелёным вереском, изумрудным можжевельником и древними папоротниками.
С голубого неба лились ясные потоки лучей. Стволы сосен отбрасывали мягкое золото света.
Агния несла своё тело с чувственной повадкой. Её светлое платье подрагивало и колыхалось. Вот девушка остановилась и подобрала сломанную бурей остроиглую ветку. Она пахла жёлтой смолой, липкой на ощупь. От её горечи першило в горле.
Через просеку, украшенную розовым иван-чаем, мы попали в более густой лиственный лес. Здесь царствовали юркие и быстрые птицы, прыгая по веткам, распевая свои арии.
Дом Эмиля стоял на обрывистом берегу реки в зарослях орешника, жимолости и шиповника. Это место было похоже на небольшой заглохший сад.
Дом был обласкан светом и выстроен из камней. Его железная крыша и щели уже подёрнулись мхом. По сосне, росшей у порога, стремительно бежала рыжая белка.
Мы остановились и посмотрели вниз. Если по глинистому пологому берегу спуститься, то можно достичь тёмно-синей реки, поросшей осокой. Если глянуть вдоль берега, то слева можно было увидеть сваленное бурей дерево. Его увядшие зелёные листья полоскались в воде.
Противоположный берег реки был пологим, песчаным, густо заросшим деревьями и кустарником.
Мы с некоторыми трудами отперли проржавевший замок и проникли в дом, в котором царствовали пыль, пауки и мыши.
Агния сразу предложила взяться за наведение порядка, и мы, набрав воды, вооружившись вениками и тряпками, принялись за дело.
Уже через полтора часа дом засверкал, в нём стало уютно и свежо.
На столе в комнате, выходившей на реку, Агния постелила белоснежную скатерть и в чернофигурной греческой вазе разместила букет цветов. Комната посвежела и озарилась.
Здесь же был погасший чёрный камин и некоторая часть книг – хорошая подборка поэзии и прозы самых разных времён.
Стены другой комнаты хранили замечательные картины, репродукции мастеров, любимые Эмилем с молодых лет, а также отдельные подлинники – подарки друзей – художников.
Третья комната состояла из полярных карт с точками и пунктирами экспедиций, различных морских приборов и диковинок. На полках застыли суровые и сухие тома: здесь были морские книги и карты, старинная лоция, справочники по полярным морям, навигации и судам северного края. На столике стоял глобус и старинный чернильный прибор. Это была комната Эмиля, когда-то служившая ему кабинетом.
Кроме этих трёх комнат в доме была кухня, коморки, погреб, разные складские помещения.
Я снял со стены старинную фотографию в рамке, на которой Эмиль Григорьевич был изображён в морской форме.
- Здорово! – вырвалось у меня.
- Понравился? – улыбнулась Агния. – О, мой дядя в молодости был красавцем!
- Да он и сейчас очень даже ничего.
- Ну да, вот только болеет.
- Слушай, а почему у него имя такое необычное? Эмиль... Кажется, римское...
Агния улыбнулась и охотно объяснила:
- Да, имя это латинское. Эмилий – означает ревностный, неуступчивый. Вообще-то мой дядя родом из Греции.
- Из Греции? Эмигрировал сюда?
- Да. Они переехали в Россию с отцом. Видишь ли в Греции была очень бедная жизнь после Балканских войн.
- Но и у нас вроде тоже не слишком богатая...
- Да, но его отец – Григорий был членом Коммунистической партии Греции. Он сочувствовал социалистической революции в России. Он прибыл в страну с сыном и предложил свои услуги новому правительству. Ну и занимался архитектурой...
- А где же мать Эмиля?
- О ней ничего не известно. Скорее всего супруги не жили вместе. Эмиль никогда не говорит о ней, только об отце, ведь он вскормил и воспитал его.
- Эмиль когда-то жил в этом доме, или это была просто дача? - спросил я Агнию.
- Да, жил и даже одно время довольно долго. Этот дом был выстроен ещё в тридцатые годы. Дядя рассказывал, что строительный камень завозили сюда на грузовиках, а проектировал и строил дом его собственный отец. Потом, когда настали времена репрессий, Эмиль какое-то время скрывался здесь от ареста. А во время войны в дом чудом не попала бомба. Дядя говорил, что за домом можно увидеть огромную заросшую воронку.