- Вы пробовали объясниться с ним? – спросил я.
- Я писала ему, много писала, - уверяла Ленара Казимировна. - Его арестовали, сослали, но я писала и в ссылку.
- Не боялись? Вас могли заподозрить в связи...
- Нет, что вы! Чувство любви сильнее страха! Но он не отвечал. Никогда. А потом война, блокада... Нам удалось спастись. Одному редактору очень был нужен такой корректор как я. И нас с сыном вывезли по льду Ладожского озера...
- По «дороге жизни»?
- Да. Это было ... в ноябре сорок первого.
- Я много читал об этом и кино смотрел.
- Все эти фильмы не передают того ужаса, который мы пережили.
- А потом?
- Потом тыл... Работа, работа, работа... Я писала Афанасию Петровичу, но он не отвечал. Потом я уже узнала, что он женился. Это... ваша бабушка?
- Да, бабушка Лёля... Точнее - её звали Ляля Борисовна Левчинская.
- Да, я знаю её. Что же, правильный был выбор...
- И вы больше не писали? – спросил я.
- Какое-то время строила планы внезапной встречи с ним, а потом посчитала это вторжением в чужую жизнь и оставила... Лишь на очередной юбилей написала и, представьте себе, он ответил. Он ничего об этом не говорил?
- Нет, ничего. Дед вообще закрытый был, всю личную жизнь держал в себе.
- Он прислал очень тёплое письмо, что-то в нём проснулось. И всё. Больше мы не переписывались, - сказала моя собеседница, вздохнула и, поджав губу, откинулась на спинку стула.
- Ленара Казимировна, а у вас сохранилось это письмо? – решился спросить я.
Она посмотрела на меня как-то недоверчиво и кивнула.
- Да. Я не только храню его, но и знаю наизусть.
Ленара Казимировна вышла в другую комнату и вскоре вернулась с большой резной шкатулкой. Она осторожно открыла её, глаза блеснули радостью, а руки держали конверт с письмом, как самую большую ценность на земле.
Новелла четвёртая «Крылья лёгкие раскину, страны дольние покину». Глава 1
Я выписался из больницы после коронавируса. Медсестра Екатерина Павловна помогла вызвать лифт и любезно вызвалась сопроводить меня.
Когда мы вошли в кабинку, Екатерина Павловна указала на стульчик:
- Посидите, милый, отдохните... Вас есть кому встретить?
Я, тяжело дыша, кивал склонённой головой.
Со скрежетом лифт застыл на первом этаже, автоматические двери отворились. Собрав все силы, я набросил на плечо тяжёлую сумку и поплёлся к выходу.
Стояла сине-серая холодная весна. Островки потемневшего снега и хрупкого льда трещали под ногами. Острая прохлада и свежесть воздуха опьяняли.
На самом деле меня никто не встречал. Моя гражданская жена ушла от меня. Родственники, включая сына, жили далеко за границей. Друзья мои рассеялись: кто погиб, а кто затаился, не решаясь встречаться со мной из-за боязни заразиться ковидом.
Я остановился у ворот больницы, бросил на заснеженную скамейку тяжёлую сумку и стал отдыхать.
Подкрадывался вечер, вспыхивали огни...
Я брёл, словно старик лет восьмидесяти – настолько был лишён сил, хотя мне едва перевалило за пятьдесят. Я дышал, как паровоз, я задыхался.
Я шёл и думал – лишь бы не упасть, иначе будет риск вновь угодить на больничную койку.
Я вспомнил Дениса Евгеньевича, своего врача в больнице. Тот стоял в белом защитном костюме, пластиковый щиток был покрыт капельками влаги. Он говорил:
- Я бы оставил вас здесь, Диброва, ещё на пару дней. Ведь вы нуждаетесь в этом (он указал рукой в перчатке на кислородный аппарат). Сатурация с уровнем кислорода у вас неважная. Но завотделением за вашу выписку. Поэтому, сегодня вы будете дома, но лечение продолжайте. Под руководством семейного врача.
Сразу после его визита медсёстры забрали у меня кислородный аппарат.
- Вы уже и так выписываетесь, - сказала старшая медсестра, - а там, в соседней палате женщине очень плохо, задыхается.
Я понимающе кивнул.
А сейчас шёл из последних сил и думал о том, что позвоню врачу завтра, а сегодня - маме и Стёпе Мешковцу по прозвищу Купа. Он тоже переболел, но оставался дома. Купа организовывал концерты и фестивали. Но сейчас, во время карантина, дела пошли хуже, поэтому он подрабатывал в ресторанах и на свадьбах, временами привлекая к этому делу и меня. Позвоню маме и ему, потому, что звонить больше некому.
В почтовом ящике лежали пара приглашений от периферийных издательств – ничего интересного. Тем более издавать что-либо, или писать новые тексты мне сейчас не хотелось.