Я едва поднялся на свой четвёртый этаж. Я присел на ступеньку у третьего, тяжело дыша.
«Ну-ка, возьми себя в руки. Ещё рывок - и ты дома...»
Щёлкнул замок, включился свет. Сумка тяжело упала на пол. Я тщательно умылся, совершил необходимые звонки и упал на диван...
Ночью, под воздействием таблеток, обложившись с обеих сторон пластмассовыми бутылками с горячей водой, я наконец-то уснул.
***
Проснулся я под утро от звука скоблящей лопаты. Прислушался. На миг застыла ватная глухая тишина.
Морщась от боли в боку я с трудом поднялся и нашёл термос с тёплой водой. Доковылял до окна и отдёрнул занавеску.
Всё было покрыто снегом. Скрежет лопаты дворника повторился. Заурчал мотор, хлопнула дверца, отъехала машина. Собачка без намордника ныряла в снегу, а у подъезда стоял парень в спортивной шапочке.
«Пока я спал, повсюду выпал снег —
он падал с неба, белый, синеватый,
и даже вышел грозный человек
с огромной самодельною лопатой
и разбудил меня. А снег меня
не разбудил, он очень тихо падал»9.
Эти стихи Бориса Рыжего возникли в моей голове и обрадовали меня.
«Значит ещё не всё потеряно, если я помню стихи».
«Значит не всё ещё потеряно», - говорил я себе, бреясь в ванной перед зеркалом. Умывался и брился я через силу, завтракал тоже. На таблетки я смотреть не мог. А ещё надо было измерить температуру и давление. И надеть на палец пульсоксиметр, и записать его показания. И позвонить семейному врачу. Ах, как не хочется это делать, лучше всё бросить, лечь и умереть. Но надо двигаться, надо жить... Я ведь ещё не старик!
Я стал одеваться. О, это было настоящее мучение! Выяснилось, что джинсы с меня спадают – я очень похудел. Пришлось опоясаться брючным ремнём.
***
У кабинета врача была очередь, и я боялся, что тут же и свалюсь без сил.
Врач заставила меня купить груду лекарств указанных в эпикризе. На это ушла солидная сумма. Кроме того нужно было заполнить холодильник продуктами.
Я брёл по неглубокому мартовскому снегу, а с неба крупинками падали снежинки. У банкомата я проверил свою память – pin-kod я ещё помнил.
Затоварившись, я вышел в снежно – синий мир и побрёл к остановке, держа в одной руке пакет со снедью, а другой натягивая маску.
Вокруг ходили люди, которым до меня не было никакого дела – спешащие лёгкие, беспечные парни и девушки, серьёзные и деловые люди средних лет, озабоченные проблемами старики... И себя я ощущал себя уставшим, солидно пожившим человеком, хотя всё моё существо сопротивлялось и старалось преодолеть это чувство. Я даже хотел подбежать к трамваю. Но, увы, быстро выдохся, хотя успел войти в него, еле дыша.
Какой-то мальчик подхватился. Я поначалу по привычке махнул рукой, но он не хотел садиться и выжидательно смотрел на меня. Пришлось плюхнуться на сиденье...
Едва поднявшись на свой этаж, я чуть не упал в прихожей, но вовремя ухватился за стену. Долго сидел на стульчике, отдыхая. Проверил - не разбил ли я бутылку с кефиром – всё обошлось. Из пакета вывалились лекарства, пришлось их собирать.
Следующим днём очень долго пытался созвониться с врачом – было занято. Наконец она взяла трубку. Я пожаловался на общее состояние.
- Ничего, так бывает после болезни. Вам предстоит долгий путь восстановления. Всё это непросто и может занять не один месяц.
Я говорил, что мне, музыканту, нужно репетировать.
- Об этом пока забудьте. У вас не хватит сил. Лечитесь и не перетруждайтесь. На следующей неделе - рентген и анализы. И вот что ещё скажу. У вас пока низкий уровень кислорода в крови – 93. Если будет 92 – вызывайте «скорую». Тут нет ничего такого – все мы люди...
В эти выходные я старался повысить уровень кислорода. Одевался тепло и сидел на балконе, наблюдая за пробуждением весеннего мира. Стояла тишина, и всё было занесено чистым белым снегом, который местами серел, крошился и подтаивал. Между озябших лип расхаживали собачники. По дороге проехала мусороуборочная машина...
Иногда я читал. Если в больнице я перечёл почти всю мировую классику прозы, то сейчас взялся за классику поэзии. Прочитав пару стихов, я посмотрел в небо, где плыли корабли облаков...
Я смотрел фотографии и вспоминал. Агния последние два года жила в Испании. Это фото сделано, когда она приезжала на родину отметить свой юбилей и повидать родных. Уехать она собралась ещё в конце трудных девяностых. Тянула и меня за собой, но я отказывался – наши музыканты за границей были не нужны. После наших размолвок только разлука была спасением от окончательного конфликта. Кроме того, стала готовиться к печати моя первая книга.
Мы с Никитой остались. На какое-то время Агния осела в Германии и там успешно работала менеджером. Она очень соскучилась по Никите, приглашала его приехать. «Здесь есть очень хорошее учебное заведение», - уверяла она. Наконец-то я согласился отпустить Никиту, мальчишка и сам очень хотел поехать. В результате Никита выучился за границей, стал работать в сфере информационных технологий и был ведущим программистом одной итальянской фирмы. И совсем забыл меня, вспоминая редко, по праздникам. Агния была импресарио при одной балерине и судя по всему неплохо зарабатывала. Даже, если бы и хотела, не могла бы приехать из-за карантинных ограничений. Пианист Артём с девяносто первого года работал в Израиле, а потом переехал в США.