Жуковский будет в пятницу в 9 часов — надеюсь, что и ты навестишь меня и немало обяжешь, если возьмешь на себя труд пригласить от моего имени Пушкина…
Музыкант Глинка… зовет нас к себе в пятницу а’ 9 heurs.
Встреча состоялась. Знаменитую теперь пьесу для голоса и фортепьяно «Ночной смотр» Глинка пел впервые для Пушкина, Жуковского, Соболевского.
Осенью 1836 года репетиции оперы перенесли на сцену Большого театра.
В это время отделывали ложи, прибивали канделябры и другие украшения, так что несколько сот молотков часто заглушали капельмейстера и артистов.
Глинка наружно высказывал ко всему этому и другому многому большое хладнокровие, но внутренно он глубоко огорчался таким пренебрежением и к искусству вообще, и к нему лично. Он полагал, что при таких условиях «Жизнь за царя» не выдержит и трех представлений. Я радовался его твердости и железному терпению и замечал, что ему, как Ване, предстоит «В крепкой правде послужить».
И вот наконец настал день премьеры.
Н. А. Мельгунов написал к премьере статью, но Глинка посчитал ее слишком хвалебной и просил не публиковать. Статья увидела свет в 1874 году.
Выразить во всех родах музыки, особенно в опере, лирическую сторону народного характера русских — вот задача, которую принял на себя Глинка. Он понял иначе значение слова: русская музыка, русская опера, чем его предшественники. Он не ограничился, более или менее, близким подражанием народному напеву: нет, он изучил глубоко состав русских песен, самое исполнение их народом… он открыл целую систему русской мелодии и гармонии, почерпнутой в самой народной музыке (и не сходную ни с одною из предыдущих школ). Его первый большой опыт, его опера «Иван Сусанин», докажет, до какой степени он выполнил мысль и мечту свою.
Невозможно изобразить словами, какое громадное, подавляющее, так сказать, впечатление произвела на присутствующих эта задушевная музыка, эти родные, как бы знакомые, присущие всем и каждому из нас звуки, но облеченные, изукрашенные всеми прелестями гармонии и контрапункта. В буквальном смысле слова, мы плакали как дети и поздравляли друг друга с зачатием новой зари для отечественного искусства…
Как передать тот восторг, которым маэстро наполнил сердца любителей искусств, всех тех, которые поняли важный его подвиг… Глинка… глубоко вникнул в характер нашей народной музыки, подметил все ее особенности, изучил, усвоил ее — и потом дал полную свободу собственной фантазии, которая приняла образы чисто русские, родные… в его опере нет ни одного заимствованного мотива; но они все ясны, понятны, знакомы нам потому только, что дышат чистою народностью, что в них мы слышим родные звуки…
…Вчерашний вечер свершились наконец желания мои, и долгий труд мой был увенчан самым блистательнейшим успехом. Публика приняла мою оперу с необыкновенным энтузиазмом, актеры выходили из себя от рвения…
Опера Глинки имела чудный успех (вызывали 5 раз).
…успех оперы был совершенный, я был в чаду.
Помню хорошо то колебание, тот разлад, которые появление ее (оперы) произвели в петербургском аристократическом мире и в тогдашней публике.
Некоторые из аристократов, говоря о моей опере, выразились с презрением: C’est la musique des cochers. (Это кучерская музыка.) Это хорошо и даже верно, ибо кучера, по-моему, дельнее господ.
…Глинка охотно знакомился с людьми, которых умственные и нравственные качества ему нравились; он не принимал в соображение: титулованы они или вовсе не имеют дворянского диплома.
Свету она (опера) не понравилась, говорили, что она скучна.
…Я Вам скажу в качестве любителя и человека, живущего гармонией, что это прекрасно. Во-первых, инструментовка превосходна, каждый инструмент использован наивыгоднейшим образом… Затем — вокальные ансамбли, арии баса, тенора и контральто, особенно последняя так трогательны, что нельзя их слушать без слез.
13 декабря 1836 года в доме восторженных почитателей Глинки — братьев Всеволожских друзья устроили чествование Глинки — Мих. Ю. Виельгорский, Вяземский, Жуковский, Пушкин по очереди вставали за столом и читали сочиненные ими куплеты шуточного канона. Вскоре В. Ф. Одоевский сочинил к ним музыку, и канон был напечатан.
* * *
* * *
…Об энтузиазме, произведенном оперою «Жизнь за царя», и говорить нечего: он понятен и известен уже целой России. Об этой опере надобно говорить много или ничего не говорить… Какую оперу можно составить из наших национальных мотивов! Покажите мне народ, у которого было бы больше песен. Наша Украйна звенит песнями. По Волге от верховья до моря, на всей веренице влекущихся барок заливаются бурлацкие песни. Под песни рубятся из сосновых бревен избы по всей Руси. Под песни мечутся из рук в руки кирпичи и, как грибы, вырастают города. Под песни баб пеленается, женится и хоронится русский человек. Все дорожное: дворянство и не дворянство летит под песни ямщиков… Опера Глинки есть только прекрасное начало. Он счастливо сумел слить в своем творении все славянские музыки: слышишь, где говорит русский и где поляк: у одного дышит раздольный мотив русской песни, у другого опрометчивый мотив польской мазурки.
Глинка совершенно изучил и постиг дух нашей гармонии. В его мотивах вы найдете все русское и ни одной русской песни, которую бы вам когда-нибудь случалось слышать… О том, как хороши и удачны хоры польские — и говорить нечего.