В начале августа Глинка уезжает из Петербурга в Новоспасское.
Я решился, пробыв здесь несколько недель, снова отправиться в нашу столицу… с твердым намерением как можно скорее окончить нашего Руслана…
Я принялся за работу и в три недели написал интродукцию Руслана…
В середине сентября Глинка уезжает из Новоспасского в Петербург.
В дороге «всю ночь я был в лихорадочном состоянии, воображение зашевелилось, и я в ту же ночь изобрел финал оперы «Руслан и Людмила».
О своей жизни в Петербурге Глинка пишет В. Ф. Ширкову:
…жизнь моя бесцветна, несмотря на ласки, угощения, дружбу и рассеянность столичной жизни, — одна Муза и труд доставляют истинное неподдельное наслаждение.
В январе 1841 года Глинка пишет матери:
Опера моя подвигается весьма медленно, беспрерывные заказные работы похитили у меня лучшее время, и я не вижу возможности отделываться от них.
И вот наконец 13 августа 1842 года на квартире Е. А. Глинки (она переехала в Петербург, чтобы быть рядом с сыном) состоялась первая репетиция «Руслана и Людмилы».
Во время репетиции я на фортепьяно играл партии духовых инструментов, голосов не было.
…репетиция была очень удачна.
В эту минуту главный предмет любопытства и разговоров в музыкальном свете — новая опера Глинки. Каждый спрашивает: «Что же «Руслан и Людмила»? Как выходит?., в каком это роде?.. На прошедшей неделе была первая оркестрная проба всей оперы у автора… Оркестр состоял из небольшого числа артистов, но первых наших артистов, отличнейших исполнителей и лучших судей вместе; сам автор держал партию пения на фортепиано. В первый раз эту музыку услышали сами они в целом и в первый раз могли оценить ее надлежащим образом… С первого раза исполнители были так поражены необыкновенными красотами этого необыкновенного создания, эффект был такой непредвиденный, удивление так велико, что артисты, в энтузиазме, бросали инструменты, чтобы предаваться невольным восторгам… Но тот ли еще будет эффект, когда «Руслан и Людмила» грянет с полным оркестром и хорошим пением, и когда русская публика с волшебною музыкою Глинки услышит волшебные стихи Пушкина!., потому что в либретто вошла почти вся его поэма.
Таким образом великое музыкальное и поэтическое празднество готовится для нас; родной гениальный композитор и родной гениальный поэт являются вместе; этого, помнится, еще не было в новейшей музыке.
В мае 1842 года состоялась первая репетиция «Руслана и Людмилы» в Большом театре.
Я был изумлен, обворожен свежестью мелодий, оригинальностью и новостью голосовых и оркестровых построений… Я чуял, как созрел, как возмужал его гений.
И наконец объявление в газете:
«Сегодня в пятницу, 27-го ноября, на Большом театре: Руслан и Людмила волшебная опера, первое представление».
Несмотря на мучительное чувство, овладевавшее мною всякий раз во время первого представления моих драматических произведений, я еще не терял надежды на успех.
Опера «Руслан и Людмила», которую публика в первое представление приняла было довольно холодно, крепко держится на сцене и с каждым новым представлением приобретает новых поклонников, которые из недовольных переходят на сторону ее ярких достоинств и красот музыкальных… В течение нынешней недели опера дана 5 раз с переменою артистов, и с каждою переменою какая-нибудь часть музыки значительно выдвигалась вперед и увлекала слушателей. С появлением г-жи Петровой 1-й поняли партию Ратмира; г-жа Семенова показала во всем блеске партию Людмилы; г. Артемовский украсил роль Руслана. Поставьте их всех вместе — и опера сделает фурор, как теперь уже делают фурор отдельные ее части. Однако и теперь мы готовы предсказать, что скоро «Руслан и Людмила» будет любимой оперой русской публики, несмотря на первую неудачу. Хорошее всегда возьмет свое, что об нем ни говори…
«Руслан и Людмила». Большая лирическая опера в пяти действиях. Нелепое либретто неизвестного автора. Превосходная музыка М. И. Глинки. Опера эта с бою завоевала себе внимание и любовь публики и ясно доказала, что театр может обойтись без потворства прихотям и дурному направлению вкуса зрителей, но напротив, может сам развивать вкус, давать искусству должное направление и знакомить с истинно эстетическими наслаждениями. Огромный успех. Представлена 32 раза в течение двух месяцев…
Таково было мнение друзей и доброжелателей. Но в высшем свете, среди тех, для кого ставились оперы на императорской сцене (других, общедоступных оперных театров тогда в России не было), отношение было совсем иное.
Ему часто приходилось испытывать от нашего общества то чуть не царский почет, то, вслед затем, взгляды свысока и унижение, а подчас и насмешки. Так, например, между офицерами не раз повторялась фраза: «Смотри не попадись в чем-нибудь — а то тебя пошлют «Руслана» слушать…» Эта фраза повторялась потому, что она была произнесена одним из влиятельных.
Шли споры о новой опере Глинки и в печати, как после появления на сцене «Сусанина». И снова одним из самых серьезных защитников музыки Глинки в печати был В. Ф. Одоевский.
Глинка болезненно переживал враждебные нападки на «Руслана».
Немалую услугу в завоевании петербургской публики оказал Глинке знаменитый Лист во время его гастролей в Петербурге.
Балакирев вспоминает рассказ Глинки о том, как, «желая испытать Листа в чтении партитур, он положил ему на пюльпитр партитуру своей интродукции «Руслана», написанную на бумаге в 24 строки, на которых едва уместились партии оркестра, хора, соло и военного оркестра. Лист, совсем не зная этой музыки, сыграл ее как будто он хорошо знаком с ней, делал правильное выражение, где следовало, проявляя то необычайное художественное чутье, которое свойственно только натурам гениальным. Глинка был этим поражен». О прочтении Листом Марша Черномора Глинка «отзывался, как о совершенстве удивительном».
…Забытого и развенчанного Глинку после неуспеха «Руслана» только благодаря вниманию к нему Листа тогдашнее общество вспомнило, и где только ожидался гостем Лист, туда приглашали и Глинку…
В 1843 году Лист слышал «Руслана и Людмилу» в Большом театре.
Между избранными посетителями… можно было заметить… худощавого молодого человека, с восторженным лицом… который с величайшим вниманием следил за ходом оперы… Можно представить себе, какое впечатление его одобрительный аплодисман должен был произвести на публику… Лист не проронил ни одной нотки… и вышел из театра с лицом, выражавшим изумление и полное удовольствие. Странно: первому европейскому музыканту опера не показалась длинною и скучною.