Что за прелесть оркестровки в этой оригинальной капризной фантазии!
А. Н. Серову в одной из бесед сказал Глинка ставшую крылатой фразу:
Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем.
Я решительно… намерен провести зиму до будущей весны в Берлине… Причина же, почему остаюсь здесь, следующая — от хорошего лучшего не ищут! Мне в Берлине хорошо… Хорошо, потому что есть дело. Мои занятия с Деном трудны, очень даже трудны, но чрезвычайно занимательны, а главное — могут быть полезны для известной тебе цели… Кажется, что я здесь буду дебютировать как композитор.
…Хотел было написать вам целую диссертацию о музыке, о русской науке и проч., но так как я еще не теряю надежды свидеться с вами в Берлине… и живую беседу предпочитаю мертвой, письменной, то теперь ограничусь немногими афоризмами:
…Чувство и форма это — душа и тело. Первое — дар Вышней благодати, второе — приобретается трудом…
Осенью 1956 года на радость Глинке приехал в Берлин В. Н. Кашперов. Он привез с собой небольшую русскую библиотеку: Гоголя, Островского, Тургенева, Григоровича, Белинского и других авторов.
Глинка жадно вчитывался в них и иной раз до слез умилялся над ними. Тут только, в Берлине, я заметил, что он литературы нашей с сороковых годов вовсе не знал, потому что в свое время вращался в такой среде, которая, кроме Пушкина, Жуковского, Карамзина и еще немногих, никого не признавала за литераторов, и пробавлялся более иностранной литературой.
…Кашперовы — соседи, мы ежедневно видимся, они мне нередко читают… Ден так же добр, услужлив и внимателен, как был прежде. Одно досадно, что часто хвораю…
Вообще я могу сказать, что до сих пор я еще никогда не изучал настоящей церковной музыки, а потому и не надеюсь постигнуть в короткое время то, что было сооружено несколькими веками.
В октябре 1856 года Глинка сообщает Л. И. Шестаковой, что он здоров, много работает с Деном, дает уроки пения жене Кашперова и дочерям хозяина.
Занятия… подвигаются шибко, я впился в работу…
Медленно, но прочно идут мои занятия с Деном, все бьемся с фугами: — Я почти убежден, что можно связать фугу западную с условиями нашей музыки узами законного брака.
Зимой 1856 года Глинка задумал сочиненную в 1839 году фортепьянную «Вальс-фантазию» переложить для оркеатра.
Отыскиваются многие из моих пьес для — фортепьяно, но Valse-Fantaisie… не находится — но я усердно ищу эту пьесу и когда обрету, сообщу тебе копию.
…Valse-Fantaisie… утрачен. Я по памяти инструментовал его с новыми ухищрениями…
Я болен как собака, а все-таки, понатужась, окончу инструментовку Valse-Fantaisie, которую тебе посвящаю.
Давая совет, как исполнять «Вальс-фантазию», Глинка пишет:
…никакого расчета на виртуозность (кою решительно не терплю) ни на огромность массы оркестра. Всего требуется… от 27 до 31 (человек).
В Петербурге напечатаны записанные А. Н. Серовым «Заметки М. И. Глинки об инструментовке». Статья первая в № 2 «Музыкального и театрального вестника».
В Петербурге в февральском выпуске «Библиотеки для чтения» в очерке о русской музыке появился отзыв о Глинке:
М. И. Глинка… стал на одинаковую высоту с теми гениальными художниками, которые вне подражаний, самобытным творчеством прокладывали искусству новые пути, и заслуга его в отношении к нашей музыке может быть сравнена с заслугою Ломоносова.
Восхищенный, захваченный совершенными формами старинной церковной, классической музыки Баха, Генделя, Глинка не мог вернуться к прежним замыслам, а их было немало.
В 1848 году Глинка начал сочинять крупное произведение на тему «Илья Муромец». Неизвестно, оперу он тогда задумал или симфонию.
В 1852 году композитор взялся за сочинение симфонии по повести Гоголя «Тарас Бульба».
В 1855 году работал над оперой «Двумужница».
В январе Глинка сообщает сестре о придворном концерте в Берлине, где исполнено было трио из «Жизни за царя» в сопровождении оркестра, которым управлял Мейербер.
Письмо Мейербера как доказательство, что я сам не навязывался и статьи журналов доставлю в самом непродолжительном времени… Прилагаю при сем программу концерта.
После концерта в Королевском дворце Глинка сильно заболел.
Характеристическая черта его была добродушная веселость, которая его не оставляла, за исключением лишь того времени, когда он испытывал на себе чье-либо грубое прикосновение… за день до смерти, когда я его подымал с постели и «облекал его в ризы» (как он выражался), он еще смешил нас разными прибаутками, надев на себя чепец одной из сиделок (их было две). Указывая на них глазами, он прибавлял мне потом по русски: Как же их не смешить, — ведь им тоска сидеть день и ночь с больным стариком!
В. Ф. Одоевский виделся с Глинкой незадолго до смерти:
Он уже был болен… он весь встрепенулся, услышав русскую речь… встал с постели, утверждая, что у него только легкое нездоровье, — и сыграл мне свою небольшую новую пьеску в строгом церковном стиле…
Перед самой смертью Глинка продиктовал В. Н. Кашперову тему для фуги и просил закончить «Записки», К вечеру заговорил о вечности и сам прибавил, что это вздор и он в вечность не верит…
…Имя Глинки проникло в самые глухие и отдаленные углы в России, вместе с его мелодическими, задумчивыми или страстными звуками… Смерть Глинки величайшая потеря для русского музыкального мира… В его летописях он покуда занимает бесспорно первое место.
Вечность приняла Глинку не в день смерти.
Первый неосознанный им шаг к сочинению бессмертной музыки был вступлением в вечность.
Какая прелесть «Вальс-фантазия» Глинки!. Слушая его; забываешь все на свете. Я наслаждаюсь этими: чистыми, нежными звуками. И видится; бал(Вое танцуют… Но какая-то безысходная тоска на лицах. Почему? — Кончился вальс, и… пора собираться. Связал свои вещи. Написал сверху домашний адрес. Так положено. Немцы все ближе и ближе. Скоро бой. Буду драться ожесточенно…