И в воздухе, прохладой напоенном,
Чаруя слух, лилися звуки струн,
И кто-то пел, носясь в лесу зеленом,
Так чудно пел невидимый певун!
Казалось мне, то было вдохновенье...
Вздымалась грудь, кружилась голова,
Я весь горел, и в том бессловном пенье
Я находил и мысли и слова.
И мнилось мне, что сила жизни новой
С рассветом дня в мою вливалась грудь,
Я бодро встал, счастливый и здоровый,
И радостно пошел в далекий путь...
88. Фирдуси
(Из Андерсена)
Среди высоких пальм верблюды издалека
Дорогой тянутся; они нагружены
Дарами щедрого властителя страны,
Несут богатый груз сокровищей Востока.
Властитель этот дар назначил для того,
Кто не искал наград и жил среди лишений,
Кто стал отрадою народа своего
И славой родины... Он найден, этот гений,
Великий человек, кто низкой клеветой
И завистью людской отправлен был в изгнанье.
Вот бедный городок: измученный нуждой,
Изгнанник здесь нашел приют и состраданье.
Но что там впереди? — Из городских ворот
Покойника несут навстречу каравана.
Покойник тот убог; за ним нейдет народ;
Он в жизни не имел ни золота, ни сана.
То был холодный труп великого певца,
Умершего в нужде, изгнаньи и печали, —
То сам Фирдуси был, которого искали...
Тернистый славы путь прошел он до конца!
89. Птичка и солнечный луч
(Из Андерсена)
За крепкой железной решеткой,
В холодных и тесных стенах,
Лежит на истлевшей соломе
Угрюмый преступник в цепях.
Вот луч заходящего солнца,
Играя, упал на окно.
Ведь солнце лучи рассыпает
На злых и на добрых равно.
Играющий луч в каземате
И стены и пол золотит.
На луч с отвращеньем и злобой
Угрюмый преступник глядит.
Вот птичка к окну прилетела
И с песнею села за ним.
Ведь птичка-певуиья щебечет
Равно и хорошим и злым.
Сидит на решетке железной
Она и щебечет: квивит!
Вертит миловидной головкой
И глазками чудно блестит.
И крылышки чистит и холит,
Встряхнется, на миг отдохнет —
И перышки снова топорщит
На грудке, и снова поет.
И, глаз не спуская, на птичку
Угрюмый преступник глядит.
По-прежнему-руки и ноги
Железная цепь тяготит...
Но легче на сердце, светлеет
Лицо, злые думы бегут,
И новые мысли и чувства
В душе одичалой растут.
Ему самому непонятны
Те мысли и чувства, — они
Лучу золотистому солнца
И нежным фиалкам сродни, —
Тем нежным, душистым фиалкам,
Что в дни благодатной весны
Растут и цветут у подножья
Высокой тюремной стены.
Чу! звуки рогов... Это трубят
Стрелки на валу крепостном.
Какой отголосок стозвучный
Прошел, прокатился кругом!
Испуганно птичка вспорхнула
С решетки и скрылась из глаз,
И солнечный луч побледневший
В тюремном окошке погас;
Погас — ив тюрьме потемнело,
И снова, суров и угрюм,
Преступник лежит одиноко,
Под гнетом вернувшихся дум...
А всё-таки доброе дело,
Что птичка пропела ему,
Что солнце к нему заронило
Луч света в глухую тюрьму.
90. Утро в деревне
Занялась заря на небе,
В поле ясно и тепло;
Звонко ласточки щебечут;
Просыпается село.
Просыпается забота,
Гонит сон и будит лень.
Здесь и там скрипят ворота —
Настает рабочий день.
Из ворот пастух выходит,
Помолившись на восток,
Он рожок берет — и звонко
Залился его рожок.
Побрело на выгон стадо,
Звук рожка замолк вдали,
И крестьяне на работу
На поля свои пошли.
Зреет рожь и колосится,
Славный плод дала земля!
Солнце встало, разливая
Свет на хлебные поля.
И, глядя на них, крестьяне
Жарко молятся, чтоб бог
Эти пажити от града
И засухи уберег;
Чтобы мог удачно пахарь
Всё посеянное сжать
И не стал бы в эту зиму
Горевать и голодать.
91. Умирающая швейка
Умирая в больнице, тревожно
Шепчет швейка в предсмертном бреду:
«Я терпела насколько возможно,
Я без жалоб сносила нужду.
Не встречала я в жизни отрады,
Много видела горьких обид;
Дерзко жгли меня наглые взгляды
Безрассудных пустых волокит.
И хотелось уйти мне на волю,
И хотелось мне бросить иглу, —
И рвалась я к родимому полю,
К моему дорогому селу.
Но держала судьба-лиходейка
Меня крепко в железных когтях.
Я, несчастная, жалкая швейка,
В неустанном труде и слезах,
В. горьких думах и тяжкой печали
Свой безрадостный век провела.
За любовь мою деньги давали —
Я за деньги любить не могла;
Билась с горькой нуждой, но развратом
Не пятнала я чистой души
И, трудясь через силу, богатым
Продавала свой труд за гроши..
Но любви мое сердце просило —
Горячо я и честно любила...
Оба были мы с ним бедняки,
Нас обоих-сломила чахотка...
Видно, бедный — в любви не находка!
Видно, бедных любить не с руки!...
Я мучительной смерти не трушу,
Скоро жизни счастливой лучи
Озарят истомленную душу, —
Приходите тогда, богачи!
Приходите, любуйтеся смело
Ранней смертью девичьей красы,
Белизной бездыханного тела,
Густотой темно-русой косы!»