Садко день проиграл, проиграл и другой —
Звуки прыгают, скачут, дробятся;
Всё сильней и сильней пляшет царь водяной,
Так что начал дворец весь шататься.
Над морской глубиной волны, пенясь, кипят
И, свистя, друг на друга несутся,
И трещат корабли, мачты в воду летят,
Крики, стоны кругом раздаются.
Корабельщики все пред бедою такой
Затужились о ждущей их доле,
Что придется погибнуть им в глуби морской,
И взмолились святому Николе.
3
Два дня Садко играл и играет еще,
На щеках разгорелся румянец...
Кто-то Садку рукой тихо дерг за плечо...
Глядь — стоит перед ним седой старец.
«Перестань на звончатых ты гуслях играть, —
Говорит ему старец сурово, —
Нечестно православной душе потешать,
Непригоже — царя водяного».
— «Не моя, старче, власть на морской глубине, —
Я в воде здесь слуга подневольный,
И, играя, грущу по родной стороне,
Человек Новагорода вольный.
Не охотой попал на морское я дно,
С водяным мне не радость возиться,
Я и сам перестал бы играть уж давно,
Да ведь как от игры мне отбиться?»
— «А ты вырви колки из гуслей золотых,
Зашвырни ты их в море далече,
Возьми струны порви и скажи: нет других,
На чем стану играть, человече?
Будет царь водяной тебя в море женить,
Будет дочек давать тебе в жены —
Не бери, а то в море останешься жить,
Не увидишь свет вольный, крещеный.
Не прельщайся ты, Садко, морской красотой,
Хороши царя дочки на славу;
У царя водяного возьми ты женой
Некрасивую девку Чернаву.
И когда после свадьбы отправишься спать
Со своей молодою женою,
Ты не смей ее, Садко, ласкать, обнимать,
Не целуй — захлебнешься волною.
А когда спать ты ляжешь в палатах царя,
От жены молодой отвернешься, —
А как только поутру займется заря,
В Новегороде вольном проснешься».
Старец стал невидим. Садко струны рванул —
На гуслях точно струн не бывало,
И замолк под водою рокочущий гул,
И в палатах царя тихо стало.
Перестал царь морской и скакать и плясать,
Говорит так он Садке с грозою:
«Что ж ты, Садко, умолк, или нас потешать
Не желаешь ты больше игрою?»
— «Я бы тешить непрочь, да ведь как же мне быть,
На губах наиграешь не много...
Царь, порвались все струны, других захватить
Не пришло мне в умишко убогой».
— «Делать нечего, вижу, вина не твоя,
А хотелось еще поплясать бы, —
Уж утешил бы всех своей пляскою я,
А особенно в день твоей свадьбы.
За игру твою, Садко, хочу наградить,
За большую услугу такую:
Я хочу тебя, Садко, на дочке женить,
Из царевен облюбишь какую».
— «Нет уж, батюшка царь, не изволь награждать,
Награждение твое — мне кручина,
Мне царевна морская женой не под стать, —
Я простой новгородский людина.
Для простого людина мне честь велика —
Взять женою царевну морскую.
Подопью иногда, раззудится рука —
Ни за что твою дочку отдую.
За царевною нужен великий уход,
Обувать, одевать — нужны слуги,
А для этого скуден мой будет доход, —
Не возьму твою дочку в супруги.
Царь, мне надо жену вот такую бы взять,
Чтобы с ног сапоги мне снимала;
Как побью иногда, чтобы стала молчать,
Говорить предо мной не дерзала.
Чтобы делала то, что ей делать велю,
Моему не перечила б нраву;
Дай ты в жены мне лучше прислугу твою,
Некрасивую девку Чернаву».
И женил его царь на Чернаве рябой,
На нечесаной девке косматой;
Сорок бочек казны за Чернавой-женой
Дал в приданое царь тороватый.
После свадьбы лег Садко в палатах царя,
От жены молодой отвернулся,
И как только поутру зажглася заря,
В Новегороде вольном проснулся,
И над Волховом, быстрой рекою, стоит,
Недалеко от дома родного,
И пред ним сорок бочек с казною лежит,
Награжденье царя водяного.
Вот и Садки суда принеслись по волнам,
Удивленье дружине — загадка,
Что за чудо такое? — не верят глазам —
Как ни в чем не бывал, стоит Садко.
165. Немочь