- Лена, ты тоже свободна, можешь заниматься своими делами.
Вот оно как, значит, и Леной стала и свободу дал. Всю предыдущую неделю, пока репетировали да готовились, он ее, кроме как Лялечкой, по – другому не называл. Даже в постели. Чего уж там, ей нравилось «Лялечка моя, маленькая моя» Раньше, давно, она это имя или прозвище терпеть не могла, а теперь даже нравиться стало. Вот такие метаморфозы…
- Вы с Андреем кое о чем забыли, - сказала спокойно, продолжая сидеть в той же позе.
Димка приподнял бровь.
- Я имею в виду свой гонорар, свои сто тысяч, честно заработанные в вашем блядском представлении.
Он отложил бумаги и хмуро уставился на Ленку.
- С тобой никакой договоренности не было. Нанимали только мальчишку. Твое решение об участии – это только твое решение. Напомни мне, если я тебе что – нибудь обещал.
А ведь и верно, о деньгах речи не было, но она была уверена, что ей заплатят столько же, сколько и Сашке потому, что это было справедливо, потому, что без нее он бы просто ничего не смог. В конце концов, ей нужны были эти деньги, она на них расчитывала жить в ближайшем будущем и не сама, а с ребенком. Ленка вскочила,
- Но ты просил помочь. Сам ведь говорил, что он один не справиться, - было обидно до чертиков, - или решили сэкономить на мне? Я у вас, получается, бесплатная рабсила, что ли?
- Зачем тебе деньги? – опять этот идиотский вопрос. – Можем поехать прямо сейчас, купим все, что тебе нужно.
Громов поднялся и стал выходить из – за стола. Огромное напряжение, особенно вчерашнего вечера, разочарование, обида сплелись в один тугой болезненный узел, и Ленка закричала, давясь слезами,
- Да, можешь задавиться своими деньгами, мне от тебя ничего не нужно, но и ты ко мне больше не подходи. – Выскочила, громко хлопнув дверью и, перепрыгивая через ступеньку, взлетела по лестнице.
У себя в комнате торопливо натянула куртку на тонкий домашний брючный костюмчик, вязаную шапку и выбежала во двор. Обе калитки и ворота тщательно запирались, Ленка, когда гуляла, всегда проверяла, но все – равно побежала по подсохшей дороге трека, который опоясывал усадьбу, лишь бы подальше от дома. Холодный мартовский ветер насквозь продувал тонкий трикотаж штанов, забирался под короткую куртку, атласные туфельки ничего не грели, все равно, что босиком. Вроде бы и солнце светит, но еще холодно. Ленка, пока дошла до задних ворот, замерзла. Калитка ожидаемо была заперта и она побрела назад, но в дом идти не хотелось. Повернула к гаражам. Продолговатое приземистое строение встретило ее лаем, а затем и радостным повизгиванием рыжухи. Здесь всегда хозяйничал Степаныч, но сегодня у него выходной. Через обычную входную дверь зашла внутрь. Она никогда тут раньше не была. Гараж отапливался и внутри было тепло. В ряд стояли машины Громовых. Три штуки, на четвертой уехали Андрей с Сашкой. Села на стоящую у стены скамейку, потрепала по голове ластящуюся псину. Стала понемногу согреваться. Вспомнила вчерашний вечер у Гольцманов, собственно, она про него и не забывала, все время в мозгу картинки крутились. Да…, это было нечто. Когда – нибудь она будет вспоминать о нем спокойно и даже с иронией, а пока что так не получается, пока что с надрывом и мерзким, щемящим чувством, которое определить не удавалось.
« Все нормально, все нормально, - сказала себе Ленка. – Сашка сегодня свалит и тогда займусь своей проблемой»
Эта проблема нарисовалась не так давно. Когда именно, в какой момент в уставшем мозгу родилась такая мысль, Ленка не помнила, да и какая ей разница. Главное, что это, по ее мнению, поможет ей выжить, наполнит жизнь смыслом, который напрочь растворился около двух месяцев назад в диких глюках, оказавшихся совсем не глюками, а новой реальностью. Никаких стратегических планов она не строила и тем более никакие тактические, продуманные действия ей поначалу в голову не приходили. Все началось случайно, с ней и не могло быть по – другому. Просто Димка, чтоб она не забеременела, стал пичкать ее противозачаточными. В первый раз он ненароком обидел ее и она из вредности на зло ему сделала вид, что проглотила капсулу, спрятав ту под резинку простыни. И только потом в голове сформировалась мысль о том, что, возможно, ребенок и есть ее спасение, ее якорь в новой реальности. Маленький человечек будет принадлежать только ей и больше никому, будет о ком заботиться и ради кого жить.