Успокоенный Сашка уснул, как убитый. Завтра, то есть, уже сегодня понедельник, а значит, его ждал университет.
Рано утром, когда веселый доктор, предварительно промыв ему прямую кишку, загнал туда тампон, а между ног, щекоча, заскользил тонкий шнурок, до Сашки вдруг дошло, что тот предмет, который чувствительно распирал ему задницу и университет, вещи совершенно не совместимые. Как он с этим будет на парах сидеть? Понимал, конечно, что и так много пропустил, идти на учебу придется по – любому, но уж слишком хотелось оттянуть неизбежное.
- Андрей Дмитриевич, можно я сегодня не пойду на пары? Мне после вчерашнего эта, как ее…, а, релаксация нужна, – вспомнил нужное слово , подставляя и без того исколотую попу под шприц.
- Не выдумывай. Сколько можно сачковать? Тебя уже заждались в твоей альма - матер.
- Ну, Андрей Дмитриевич…
Сашка продолжал ныть и в процедурной , и в столовой за завтраком.
- Андрей, я этого уже слышать не могу. Заткни его, что ли, - не выдержал Громов.
- Ну, Андрей Дмитриевич, вы не представляете, как это напряжно. Эти выступления все силы забирают. Ну, можно один день дома побыть? - мальчишка канючил, как заведенный.
- Да, нас тут, Сань, вообще за людей не считают. Мы для них что – то наподобие тупого скота, - негромко вставила молчащая до сих пор Ленка. - Только ведь и скот можно до смерти загнать, если сильно понукать.
Павловна, которая хрустела за столом круассанами, запивая их чаем, всплеснула руками,
- Лялечка, да что ж ты такое говоришь?
- Я вам не Лялечка, - вызверилась та на ящера, швыряя на стол чайную ложку, которой только что размешивала сахар в чашке и игнорируя предостерегающий Димкин взгляд исподлобья.
- Пацана оставляй дома, - велел он доктору, - пускай отдохнет. Но завтра в университет, - вперился в Сашку. – Будешь ныть, оттащу за шкирку.
Тот сжался, уткнувшись в стол. Прежде Дмитрий Андреевич никогда с ним так не говорил, да и самому Сашке приходилось иметь дело только с доктором.
На самом деле все было немного не так. Он действительно боялся появиться в универе с этой « колбасой» в заднице – не знал, сможет ли высидеть пары, опасался, что у него как – то изменится походка, давая пищу для косых взглядов и измышлений. Но больше всего он, нет, не боялся, не хотел видеть Юрку Ешкина, бывшего друга и соседа по комнате, а теперь предателя и мразь. Они учились в одной группе, вместе сидели на парах. Когда – то . После больницы Сашка ему врезал, но мало. Потом несколько дней жил, как под дурью, ничео вокруг не видел и Юрку тоже в упор не видел. Тот сразу же съехал в другую комнату и, вообще, старался близко не подходить. А Сашку, кроме прочих охренительно мучительно убивающих его чувств, пожирало ощущение вины. Да, гребаной безвинной вины. Как будто бы это он такой- сякой, грязная, мерзкая сволочь и поэтому с ним так и поступили.
Но, к счастью, все уже давно поменялось, вместо самих чувств осталась только память о них и одно единственное жгучее, густо замешанное на ненависти желание – отомстить. А что касается Юрки, так у него аж под сердцем сосало, когда он думал, что может не сдержаться и просто убьет его, столкнет с крутой университетской лестницы, или еще как – нибудь. Потому и в универ не хотел, ни сегодня, ни завтра, никогда.
Ленка этой ночью почти не спала, снедаемая липким страхом и отчаянием. Какие только мысли не приходили ей в голову. В какой – то момент она уже твердо решила, что завтра упадет в ноги этим тварям и будет умолять их пожалеть ее. Ведь должно же быть в них хоть что – то человеческое, все – таки среди людей живут. Немного поехавшие мозги воспринимали такой расклад, как очень правильный, ведь беременна, должны же понимать… Потом она утвердилась в мысли, что лучшим решением всех проблем будет немедленно, завтра же с утра свалить отсюда, сказать, что ей срочно надо в салон, или в магазин, а там сбежать. Немного денег, то, что иногда подбрасывал Степаныч, у нее скопилось, драгоценности заберет. Димка не обеднеет, ей же дарил, или только поносить покупал, в конце то концов.
Осознание того, что войти на усадьбу без разрешения кого – нибудь из Громовых не сможет никто, пришло не сразу, наверное, только под утро. Она, как обухом по голове, вдруг поняла, что за этим пятиметровым забором, в этом доме с ней ничего плохого случиться не может, разве что по воле самих хозяев, но Громов ни за что не позволит появиться здесь Стасу, в которого она стреляла. Уверена в этом более чем. От таких мыслей Ленку попустило.