-Студент? – без предисловий спросил другой, лысый и плотного телосложения.- Тебе, что же, деньги не нужны?
Выслушивать Сашкин ответ никто не стал.
- Работа не пыльная, пришел, номер сделал и гуляй с девочками.
- А ты танцевать то хоть умеешь? – второй мужик прямо облизал Сашку взглядом.
- Умеет, я точно знаю, и стриптиз может, а если подучить, так и пилон потянет. - Юркин брат подтолкнул его в спину. - Чего молчишь то?
- Я не собираюсь к вам на работу, у меня учеба.- Сашка развернулся к двери, намереваясь уйти, но его окликнули.
-Ну ка, постой, - рыхлый с маслянистыми глазами, пошатываясь, вылез из- за стола и шагнул к нему. – А мальчишечка то фактурный, - обращаясь к лысому, прошлепал жирными губами, и Сашку едва не передернуло от его липкого взгляда. - Ноги ровные и попка, как мячик. Чего ты куксишься, соглашайся и все девки твоими будут.
Вести разговоры с пьяными не хотелось совершенно, а от слов «жирного» как – то мерзко стало, но уйти ему все равно не дали. Подошедший одной рукой облапил Сашку за плечи, а другой ощутимо схватил за задницу. « Я ж говорил, как мячик». Сашка дернулся, вырываясь, и со всей силы толкая того в мягкую грудь. Мужик от толчка отлетел назад и неудачно рухнул на стол. Тарелки с едой и бутылки посыпались на пол.
С этого все и началось. Сашка отбивался, как мог и чем мог. В какой - то момент под руку ему попал стоящий на столе компьютер, и он воспользовался им, как щитом, отражая летящий в него кулак. Вряд ли кто – нибудь что- нибудь слышал потому, что в зале, надрываясь, гремела музыка. Когда его разложили на столе, он был еще в сознании, а дальше все, как в тумане. Потом вырубился и пришел в себя уже в заброшенном сарае.
В тишине комнаты его тихий голос звучал ровно и безэмоционально, не было ни надрыва, ни слез, как будто бы и не о себе рассказывал, и Ленка вся внутренне сжалась от сковавшего ее совершенно иррационального ужаса, настолько это было страшно.
-Там еще третий был, такая жирная тварь. Если бы не он, то, скорее всего, просто побили бы. Ну, или убили.
Помолчали, а потом она спросила:
-Забыть сможешь? Не сейчас, когда- нибудь.
Дурной вопрос и Сашка не ответил, а она не поняла и снова о том же:
-Сейчас больно, ну, так, чтоб сдохнуть захотелось?
Он вздохнул и вытянулся рядом на кровати.
-А я и хотел и так бы и сделал. Наверное. Только теперь уже больше не хочу. Из тюрьмы выйду, найду эту падаль и убью.
Ленка села. Стараясь в сумраке рассмотреть лицо парня.
- Нас никто не видел. Если эти, - мотнула головой, - не сдадут, то и не найдут, а найдут, то будем утверждать, что пришлось обороняться.
Больше они не разговаривали, просто лежали рядом в заполняющих комнату сумерках и каждый думал свою нелегкую думу. К звуку двигателя въезжающего во двор автомобиля, радостному лаю собаки, шуму голосов отнеслись с усталым равнодушием. Сашка вдруг обнаружил, что у него все болит, ноет каждая клеточка в теле. Надо было хотя бы встать потому, что, наверное, приехала полиция, но он не смог даже пошевелиться, такая тяжесть навалилась.
Дмитрий Громов с треском распахнул дверь, к слову сказать, почти полностью состоящую из матового непрозрачного стекла и хлопнул по сенсорному включателю, заставляя Сашку прикрыть глаза рукой от ярко вспыхнувшего света. Он зашевелился, сел и заскользил к краю кровати. Халат, который был наброшен на тело, завернулся, оголяя не только ноги, но и все, что выше, до самого пупка, но ему было все равно – внимание приковала к себе распахнутая настежь дверь. Ожидание момента, когда в нее войдут люди в форме, стало невыносимо болезненным, но, кроме Громова и Степаныча, так никто и не появился. Ленка повернулась на бок и сунула голову под подушку.
Дмитрий Андреевич был взбешен. От него разило такой яростью, что Сашка даже голову в плечи втянул и… , да, ничего он не почувствовал, он и себя то не видел и никак не ощущал. Парень исподлобья хмуро смотрел на стоящего посреди комнаты рослого мужика в темном костюме и легком длинном пальто. Особенно привлекали внимание дорогие кожаные туфли. Странное дело, Громовы, будучи тут хозяевами, всегда беспрекословно подчинялись Павловне в ее требованиях придерживаться чистоты и порядка в доме и никогда не позволяли себе в его стенах ни уличной обуви, ни верхней одежды. Но не в этот раз.