Сквозь расстегнутую черную рубашку Веня задумчиво почесал поросшую темными завитками волос грудь и расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла.
- Ты пойми, Димон, всегда надо иметь под рукой пару – тройку надежных ребят. Хотя бы для таких вот непредвиденных случаев. Если попросишь, я тебе своих дам, но только, если попросишь, - он погрозил толстым коротким пальцем.
- Подумаю, ответил тот и действительно подумал о том, что единственный его подчиненный, которому он полностью доверял- это Степаныч. Даже после того случая с Леночкой не перестал доверять, просто понял его, как мужик мужика.
- А свой молодняк поспрашивай, да хорошенько, особенно девку, - продолжал поучать Гольцман. Коньяк был уже почти выпит, осталось разве что на посошок, по венам приятно пригревало, хорошая закуска и компания в лице старого друга вселяли уверенность, что все обязательно будет хорошо.
-Кой хрен,» девку»? – возмутился Дмитрий бестактностью Вени. – Я, между прочим, жениться на ней собираюсь, а ты мне тут « девку».
Но тот продолжал гнуть свое, даже набычился весь, - Я бы даже Настю твою одобрил. Сучка еще та, но у нее, хотя бы, связи, папашка, бабло, опять же, лишним не бывает, а эта что? Никто и звать никак.
Громов даже не подумал обижаться на такие слова о любимой женщине. В том мире, в котором он жил, именно так определяли человеческую ценность – власть, деньги, связи, должность. Знал - то же самое ему скажут и отец с матерью и все его родственники. Просто сказал, как отрубил:
-Плевать. Я уже все решил – рожать мне пацанов и девок будет только она, так, что прикрой рот, Веня.
-Ну, и п…ю, - согласился тот, обозначая тем самым, что тема закрыта.- Но ты мне должен, - он снова ткнул в собеседника пальцем, - и я свое возьму.
Громов даже глаза закатил
-Чего-о-о?- протянул страдальчески.
- Эта твоя сладкая парочка, Лель и Ляля по – прежнему будет выступать у меня на вечерах. Они понравились. Мне звонят, просят пригласительные. Но это еще не все, Славка хочет сделать программу гибкой, чтобы не одно и то же показывать.
Веня вопросительно уставился на Димку, как будто бы спрашивая: » Ну, как, готов платить по счетам?»
Не сказать, что такое предложение было ожидаемым, он ведь еще раньше уступил уговорам Гольцмана и уже уломал ребят, понимая, что так просто с этой иглы теперь не соскочить. Рассчитывал, что до свадьбы, которая состоится только после того, как Андрей завершит свой эксперимент, а это по его словам, как минимум, полгода, Леночка с Сашкой вполне себе могут поработать на их общее благо. Так, что должок Вене особо и не напрягал, можно сказать даже, что вообще никак не напрягал. По большому счету, Громову все это не нравилось, но не настолько, чтобы он сказал свое веское «нет», а морально – нравственная сторона вопроса не сильно то и волновала. В его понимании ничего страшного не происходило потому, что соблюдалось правило трех «не» - никто ведь насильно не заставляет, участие исключительно добровольное; их здоровью, а тем более, жизни на таких выступлениях ничто не угрожает. За этим следят не только они с Андреем, у Вени в доме на подобных мероприятиях полно охраны. И, наконец, никаких негативных последствий ни в настоящем, ни в будущем для молодых «актеров» это иметь не будет – личные данные тщательно скрыты, любая съемка в доме запрещена, сам формат проведения вечеров и контингент гостей не подразумевает какого – либо разглашения. Более того, по совету Славки позаботились даже о психологической устойчивости танцоров – длительная подготовка и тренировки именно в том формате, в каком они и выступают.
Громов, когда вез ребят к Челыщеву, волновался даже больше, чем в первый раз. Тогда, у Гольцмана, он был слишком напряжен, опасался, что кто –нибудь из них, особенно Сашка, не выдержит и сорвется, поэтому морально готовил себя к истерике и слезам. К счастью, все прошло нормально, хотя он видел и, казалось, даже чувствовал их напряжение, а уж про липкие взгляды, хлынувшие отовсюду, так и говорить нечего, но это было ожидаемо. Каково же было его удивление, когда он, скорее, почувствовал, чем понял, что обстановка у Челыщева если и напрягала ребят, то лишь минимально. Сашка так вообще выглядел вполне себе довольным, а Леночка расстроилась только под конец, но на то у нее была своя причина. Тогда - то Громова, как говорится, и попустило, тогда - то он и понял – а ведь ему нравится, нравится видеть ее голенькой даже при посторонних, нравится эта игра в покорность не только наедине, но и на публику, нравятся идиотские шмотки и бижутерия на ней. Более того, ему доставляет удовольствие смотреть не только на нее, когда она в таком амплуа, но и на Сашку.