Степаныч перед уходом заставил Сашку выпить какие – то таблетки. Возможно, не сделай он этого и ему бы в самом начале, как только он остался один, сорвало крышу. Как напуганный зверек, он то пытался спастись под подушкой, то метался по комнате, то лез под холодные струи душа. Немного приходил в себя, а потом вновь, как наяву, кровь и бесконечный крик Лены. Не выдержав, Сашка ломанулся в коридор, чудом не навернулся с лестницы и в вестибюле налетел на входящего в дом доктора.
Через пятнадцать минут уже успокоившийся парень смотрел в уставшее лицо Андрея Дмитриевича, который следуя строгому расписанию, проводил с ним свои медицинские процедуры и старался более – менее правдиво отвечать на вопросы доктора. Очень хотелось все забыть, как страшный сон, а не рассказывать в подробностях, вот как сейчас, что произошло в том гребаном парке, но пришлось. Сначала Степанычу, теперь вот доктору. К счастью, Андрей Дмитриевич его нисколько не осуждал, наоборот, похвалил и сказал, что он поступил бы так же. Сашке это было, как бальзам на истерзанную душу. Когда доктор, наконец, отправил его спать, на дворе уже стояла глухая ночь. Кровавых видений больше не было, острые, пугающие чувства куда – то исчезли, перестав рвать сердце в клочья. Осталась только тупая боль, но это уже терпимо. Как бы ни ненавидел Сашка своих обидчиков, оказалось, что убивать даже таких, как они, это очень страшно и больно. Он без конца ворочался в постели, но пережитое потрясение не давало ему уснуть. В конце концов, он натянул трусы, да, кроме всего прочего, его тут еще и голышом спать приучили, и пошел проситься к доктору на ночевку. Спальня Андрея Дмитриевича оказалась пустой, но Сашка возвращаться не стал, а , зачем – то , пошел его искать. Он, как замерзший щенок, искал того, кто бы мог его обогреть и успокоить.
Из неплотно прикрытой двери в кабинет на первом этаже на пол падала узкая полоска света, и были слышны голоса обеих Громовых. Сашке вдруг стало очень обидно за то, что доктор оставил его одного, хотя видел ведь, как ему плохо. От обиды у него даже губы поджались, совсем, как у ребенка, готового вот – вот заплакать. Уже было и руку протянул, готовый войти и высказать свои претензии. Сейчас это казалось ему самым главным, да так и застыл у двери.
- А как же я, Дим, как же я ? - голос у Андрея Дмитриевича был какой – то надтреснутый. – Можешь смеяться сколько угодно, но ч тоже хочу себе хоть немного счастья.
- Я не смеюсь, просто не понимаю, как ты собираешься такое провернуть.
- Это наименьшее, о чем стоит переживать. Она всего лишь женщина, Дим, всего лишь женщина.
Сашка отступил от двери и прижался рядом к стене. Слышно было хорошо, даже, как вздыхал доктор. Только не понятно, о ком шла речь, как и не понятно, зачем он вообще стоит тут и подслушивает. Это было неправильно и нехорошо, да только в его жизни последнее время почти все было нехорошо. Куда ни плюнь, одни неправильности кругом. Он зачем – то представил себя сейчас со стороны – ночью в чужом доме стоит прижавшись к стене и едва дыша, длинные, до плеч, нечесаные патлы, задницу распирает толстый, напитанный прохладной влагой тампон, а в руке торчит прибинтованная канюля. Хорошо, что хоть трусы надел. Сашка едва удержался, чтобы не зайтись в истерическом хохоте, и тут же навострил уши.
- Мне важно, чтобы ей было хорошо, - сказал Дмитрий.
- я тебе даже больше скажу, Дим, хорошо будет нам всем. Она родит где – то в декабре, полгода на восстановление и можно вынашивать следующего. Ты скольких хочешь ? Я троих не меньше.
Громов засмеялся.
- Оптимист ты, а Андрюха. Ну, дерзай, может, у тебя и получится.
За дверью послышались шаги, и Сашка уже готов был дать деру, но снова замер.
- Подожди, Дим. Давай Сашке какой – нибудь подарок сделаем. Что там восемнадцатилетние любят ?
- Трахаться они любят, пойло жрать да по ночным улицам гонять, - почему – то зло ответил Дмитрий Андреевич и Сашка от его голоса поежился весь.
- Послушай, у мальчика сильнейший стресс и твоя злость тут вообще не в тему, - строго сказал доктор.
Снова послышались шаги, на этот раз вглубь комнаты и звук отодвигаемого стула.
- Да, успокойся ты, я не на него злюсь, хотя руки так и чешутся выдрать засранца. Ну, ладно, сегодня не будем об этом, устал, как собака.
- Так, что насчет подарка?
- Купи ему мотоцикл. Хонду там, или ямаху. В общем, надо посмотреть, что в салонах есть.