А.П. Керн. Дневник…
;
Только что у меня был весьма интересный разговор с мужем, сейчас я вам его перескажу. Он говорит, что слышал, будто с генералом, который командует в нашем корпусе второй дивизией, случился апоплексический удар, он лежит в параличе, и потому есть слух, будто дивизию передадут мужу; если же нет, он тот же час по возвращении императора хочет ехать в Петербург н там возложит устройство своей судьбы на меня. Он обещался, если мне это удастся, сделать для меня всё, что я захочу…
А.П. Керн – Ф. Полторацкой. 26 мот 1820 г.
…царь-самодержец в своих любовных историях, как и остальных поступках, если он отличает женщину на прогулке, в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлекшая внимание божества, попадает под наблюдение, под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем, родителей, если она девушка, о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет ещё примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестья. «Неужели же царь никогда не встречает сопротивления со стороны самой жертвы его прихоти?» – спросил я даму, любезную, умную и добродетельную, которая сообщила мне эти подробности. «Никогда! – ответила она с выражением крайнего изумления. – Как это возможно?» – «Но берегитесь, ваш ответ даёт мне право обратить вопрос к вам». – «Объяснение затруднит меня гораздо меньше, чем вы думаете: я поступлю как все. Сверх того, мой муж никогда не простил бы мне, если бы я ответила отказом».
Минувшие дни. № I. Из записей некоего француза, имевшего возможность наблюдать нравы двора.
Он (император) говорил о муже моём, между прочим: «Храбрый воин!». Это тогда занимало их! Потом сказал: «Приезжайте в Петербург ко мне». Я с величайшей наивностью сказала, что это невозможно, что мой муж на службе. Он улыбнулся и сказал очень серьезно: «Он может взять отпуск».
А.П. Керн. Три встречи с императором Александром Павловичем. Русская старина. 1870. Т. 1. Изд. 3-е. С. 230-243.
По городу ходили слухи, вероятно несправедливые, что будто император спрашивал, где наша квартира, и хотел сделать визит… Потом много толковали, что он сказал, что я похожа на прусскую королеву. На основании этих слухов губернатор Тутолмин, очень ограниченный человек, даже поздравил Керна, на что тот с удивительным благоразумием отвечал, что он не знает, с чем тут поздравлять?
А.П. Керн. Три встречи…
Я забыла сказать, что немедленно после смотра в Полтаве господин Керн был взыскан монаршей милостью: государь ему прислал пятьдесят тысяч за маневры.
А.П. Керн. Три встречи…
В Полтаве проходил смотр войск в присутствии императора Александра I, а потом был обязательный в таких случаях бал. Мило беседуя, император танцевал с ней польский танец. На другой день после бала губернатор Полтавы Тутолмин приехал поздравить генерала Керна с успехом жены. Император прислал Ермолаю Фёдоровичу пятьдесят тысяч рублей. Нетрудно догадаться, что наградные предназначались не бравому генералу, а прелестной генеральше. Любопытно, что за участие в Бородинском сражении генерал Барклай де Толли тоже получил 50 тысяч рублей…
Н. Дементьева. «Секретные материалы 20 века» №23(435), 2015
Император, как все знают, имел обыкновение ходить по Фонтанке по утрам. Его часы были всем известны, и Керн меня посылал туда с своим племянником из пажей. Мне это весьма не нравилось, и я мёрзла и ходила, досадуя и на себя, и на эту настойчивость Керна. Как нарочно, мы царя ни разу не встречали.
А.П. Керн. Три встречи…
Нас посещал иногда дивизионный наш командир, генерал Лаптев, весьма суровая личность,– принявший сначала мужа весьма неблагосклонно, потом сделавшийся нашим приятелем и даже доброжелателем, так что, когда по команде прислан был мне великолепный фермуар, подарок кума-императора, то он привёз мне его сам и выразился весьма фигурально – о сиянии бриллиантов вокруг фермуара… Не припомню хорошенько выражения; но тут был очень тонкий комплимент моей красоте.
Увы, я недолго пользовалась этим дорогим украшением.
Мне говорили, что фермуар этот был сделан по заказу в Варшаве и стоил шесть тысяч ассигнациями.