За его спиной гитарным перебором зацокали подковы об асфальт. Двинский обернулся -во двор въезжал легкий двухколесный кабриолет. С высокого сиденья спрыгнул очаровательный франт в сиреневых панталонах со штрипками, в жилете, фраке, в белом лоснящемся цилиндре и, не давая Двинскому опомниться, быстро-быстро заговорил:
- Милостивый государь! Разделите мое негодование! О, дьябло! Негодный лавочник, какой-то купчишка третьей гильдии Прохлюстин постоянно держит под замком свою лавку! Его давно пора за шиворот и к околоточному! На два десятка горяченьких! Еще на Ильин день он обещал мне продать подлинный Олонецкий список "Слова о полку Игореве", и вот опя... - франт замолк на полуслове, и Двинский узнал в нем римлянина. Только теперь он был с бакенбардами, самыми настоящими бакенбардами, которые нельзя приклеить! Да и как он успел переодеться за пятнадцать-двадцать секунд? От лектики до кабриолета?!
- Вот видите, как не везет... - вздохнул римлянинфрант.- А все смежники виноваты. Адаптатор речи работает отлично, хронолет отлажен до микросекунды, а на временных Спиралях постоянно заедает! Спиральное скольжение для хронолетов нам поставляют из НИИСПИРали, понимаете? - франт приподнял цилиндр, постучал пальцем по золотой блямбочке, воткнутой в его висок. - Так, все ясно! Я в тысяча девятьсот семьдесят восьмом?
- Восемьдесят первом... - машинально ответил Двинский.
- Одну минуту! Сейчас я у вас буду! - франт вскочил в кабриолет, хлопнул кучера по плечу: - Давай, Брошка!
Свистнул хлыст. Жеребец всхрапнул и зло покосился на Двинского лиловым глазом - в диком взгляде мелькнула ярость той же силы, что у недавнего нубийца, - рванул с места рысью и увлек кабриолет под арку соседнего непроходного дворика. Кабриолет пропал, и не успел на его месте рассеяться вьющийся столбик пыли, как во двор влетел на полном газу "жигуленок" последней модели.
"Как в кино!" - восхитился Двинский и отпрыгнул в сторону перед резко тормозящей машиной. За рулем "Жигулей" был все тот же субъект, которого Лев Алексеевич окрестил про себя "потомком".
- Садитесь ко мне в хронолет!-распахнул он дверцу.
- Вы меня того... к себе не увезете?..
- Нет, не увезу. Горючего мало. А когда я выхожу из машины, он энергии жрет много, создает защитное поле... Садитесь, садитесь. Так удобнее будет и мне и вам. Вы курите? Угостите, пожалуйста!.. О! "Беломор"! - я эти папироски только в музее видел!--обрадовался "потомок". Он был одет в кожаный пиджак, джинсы, вместо бакенбардов появились вислые закарпатские усики.
- А что, у вас т а м с куревом плохо?..
- Ой, лучше и не спрашивайте! - отмахнулся "потомок".-Пока все справки от врачей соберешь, что курить можно, полжизни пробегаешь! Да еще комплексы обязательных упражнений после каждой сигаретки! Мука! Борьба с курением, что поделаешь, - "потомок" торопливо прикурил. - А вы не знаете, почему книжный магазин все время на переучете? Да я на них жалобу напишу! В газету! Чтоб их квартальной премии лишили! С таким трудом пробил себе трансвременную командировку, а тут нате! "ПЕРЕУЧЕТ"! Я теряю...
- Что это застряло у вас в голове?--перебил Лев Алексеевич.
- ...теряю Время! И вообще: не люблю торгашей! Поверьте, в какой виток Времени ни сунешься - везде надувательство торгашей! Они всегда найдут лазейки, чтоб обмануть покупателя! В наше Время торгаши совсем обнаглели, плюют на индекс интеллект-развития и только по блату, все по блату...
- Вы меня не так поняли, - вновь перебил Двинский.- Я спрашиваю, что ЭТО у вас в голове торчит? - он указал на одну из блямбочек на виске "потомка".
- Это? ИБЛОПАМы, простые ИБЛОПАМы! Ах, да! У вас же их еще нет! Они только в тридцатые годы появились...
- А вы с какого года?
- Пятьдесят второго. Две тысячи пятьдесят второго. Для нас ИБЛОПАМвсе или почти все: и записная книжка, и микроЭВМ, и стереокино. Я без хорошего ИБЛОПАМа за преферанс не сяду!.. Я на днях такой ИБЛОПАМ достал! Закачаешься! Импортный! Из японского сектора Луны! В стиле "ретро", под эпоху бюрократического феодализма, под ваши семидесятые годы, кстати...-"потомок" вынул из нагрудного кармана прозрачную коробочку. В ней на бархатной подложке лежала обыкновенная канцелярская кнопка. Двинский иронично фыркнул.
- Зря смеетесь! Три квадриллиона [3000000000000000. ] бит информации! Полифония! Записывает даже запахи и вкусовые ощущения! Я за этот японский ИБЛОПАМ отдал трехтомник Булгакова - и не жалко. Берегу, только одна запись сделана... Послушайте! - перебил себя "потомок". - Вы сами, случайно, не библиофил? Я книги собираю. Или как вас тогда называли - вы не "книжный жучок"? И мне книги нужны! Предлагаю обмен. Мне нужно... - он легонько постучал по золотистой кнопке в своей голове, - из эпохи бюрократического феодализма мне нужно привезти "Королеву Марго" Валентина Пикуля или "Битву железных канцлеров" Александра Дюма... У вас есть? Или "Историю юродства" Вас-Иванова? Может, "Евангелие от Иуды" найдется?..
- "Королева Марго" у меня есть, - осторожно сообщил Двинский, - но предупреждаю, мне сестерции и николаевские ассигнации не нужны! Даже наши деньги меня мало интересуют...
- Предлагаю свой эквивалент: вот этот ИБЛОПАМ! Не пожалеете! Решайтесь! У меня полминуты в запасе! Энергия на исходе! Ну! Что вы мнетесь?! - "потомок" воткнул в ладонь Льва Алексеевича коробку с кнопкой. - Где ваша "Марго"? Так... Отлично. Выходите из машины, мне уже пора! Пока! Никому не говорите! Все равно не поверят...
"Жигули" с места газанули под арку и исчезли.
Лев Алексеевич Двинский стоял посреди двора, его "дипломат" стал легче на килограмм - вес двух томов "Королевы Марго". В руке была коробка с канцелярской кнопкой. На крышку мусорного бака вернулись голуби.
Дома Лев Алексеевич достал с антресолей дедовский микроскоп, протер линзы и зеркала спиртом. Долго рассматривал кнопку-ИБЛОПАМ. Кнопка и кнопка, вот даже заусеница металлическая у штыка кнопки, "Неужели я влип в мелкое жульничество? Но кто будет ради "Королевы Марго" переодеваться три раза, договариваться с ангольцами, доставать живую лошадь?" - рассуждал он.
Лев Алексеевич рискнул и уколол себя ИБЛОПАМом в мякоть ладони - боли совсем не было, штык кнопки вошел в плоть, как в масло, и только в мозгу, в лобной доле, завспыхивали и побежали светящиеся буквы "ДУРАК... ДУ-РАК-.. Двинский выдернул ИБЛОПАМ из ладони - ругательство погасло. На коже не было крови, даже место укола не различалось. "Вероятно, - предположил Двинский, - это был сигнал о неправильном использовании прибора".
Нервно похлопывая себя по бокам, Двинский покрутился по комнате. Закурил. Недокурив, бросил окурок в пепельницу, сел, воткнул ИБЛОПАМ в висок и - ничего не произошло!.. Тогда он легонько постукал по кнопке ногтем и услышал призывный голос: