— А как же ты и Оливия? — Дориан грустно посмотрел на Армина. — Она человек, и когда-нибудь состарится. Умрет. Ты оставишь все, как есть, или обратишь ее?
Армин вздохнул.
— Оливия давно сделала выбор, — сказал он. — Я с ним не согласен, но понимаю, что в противном случае потеряю ее навсегда. Не знаю, хватит ли у меня сил смотреть, как иссыхает и умирает женщина, которую я люблю. Ей сейчас двадцать пять. Она хочет остаться в этом возрасте навсегда. У меня есть максимум два года, чтобы окончательно смириться и исполнить ее желание. Я всей душой не хочу ее обращать, но только так смогу уберечь от медленной смерти. Не знаю, наделены ли бессмертием наши дети, но если это так — какое право я имею лишать их матери? И какое право имею решать за нее? Она хочет всегда быть с семьей, и я обязан сделать то, что даст ей такую возможность. Роуз обратила тебя потому, что ты умирал, но вспомни, как она переживала из-за твоего упрямства. Она не хотела тебя терять, как я не хочу терять Оливию. Когда ты вампир, любящий человека, или человек, любящий вампира, это накладывает обязательства и необходимость принять важнейшее решение в жизни. Тот, кто хочет, чтобы любимый всегда был рядом, — не эгоист. Он просто желает быть счастливым. Разве это плохо? Ничуть. Ты любишь Роуз не меньше, чем я люблю Оливию. Что случилось, то случилось. Ты должен принять себя и жить дальше. Мы поможем.
Некоторое время Дориан молчал, обдумывая слова Армина. Потом поднял голову и негромко попросил:
— Можно мне увидеть Шарлотту?
XXII. Карма
Дориан никогда не любил спускаться в эту обитель мрака, боли и слез. Люди, попавшие в темницу, редко покидают ее, будучи оправданными. Обычно здесь ждут смерти разного рода преступники. Даже в страшном сне Дориан не подумал бы, что увидит по ту сторону решетки родную сестру.
Шарлотта стояла по щиколотку в воде, навалившись на холодную сырую стену, в секторе «А». Сюда помещались самые опасные преступники, и здесь им не предоставлялся сухой пол с соломой. Их ноги стояли в воде, где то и дело бегали голодные крысы. Шарлотта боялась крыс. Но разве может она просочиться сквозь толстые прутья решетки и сбежать? Нет. Темница выполнена с учетом того, что в ней может быть заключен не только человек. Титановые решетки и пласты из этого же металла в стенах не позволяют вампирам выбраться; все помещение защищено особой магией, и чародеи лишаются возможности использовать внутри свои силы.
— У вас десять минут, — сухо сказал Армин, глядя на Шарлотту. — Потом я сделаю то, что должен.
Дориан с испугом оглянулся на него.
— Ты казнишь ее... сам?
Выражение лица Армина не изменилось.
— Она причинила боль лично мне, и я не позволю никому другому вершить ее судьбу. — Он перевел взгляд на друга. — Не переживай, ее казнь не станет публичной.
Тот облегченно выдохнул. Развернувшись, Армин ушел, оставив брата с сестрой наедине.
Шарлотта прижалась лицом к холодной решетке и обхватила пальцами толстые прутья.
— Дориан... — грустно произнесла она. — Мне так жаль... Но ты ведь жив. Значит, убийства не было. Меня же могут просто выслать из страны... Поговори с Армином. Он к тебе прислушается. Я не хочу умирать...
Редко можно увидеть на лице человека постепенное разочарование, но именно это произошло с лицом Дориана. Он смотрел на Шарлотту и не верил глазам и ушам. По пути сюда Дориан надеялся если не на раскаяние, то хотя бы на скупую просьбу простить, но не услышал ничего из этого. Шарлотта ни капли не жалела о содеянном. Она беспокоилась только о собственной шкуре.
— Армин принял решение, — сказал Дориан. — Я не стану его переубеждать.
— Но это жестоко! — воскликнула Шарлотта. — Если ты еще не понял, он собирается убить меня. Как ты можешь это допустить? Я ведь твоя сестра!..
Дориан горько усмехнулся.
— Сестра... Как же. А почему ты об этом не подумала, когда била меня ножом?
Шарлотта, кипя от злости и недоумения, фыркнула и подернула плечами.
— Разве не понимаешь? Я должна была это сделать. Все просто: ты чародей, а чародеям не место в этом мире.
— Но ты такая же, как я, — произнес Дориан. — Почему же тебе так дорога собственная жизнь?