Запах крови ворвался в ноздри Армина ядовитой стрелой. Он посмотрел на Оливию и остолбенел, не веря в то, что видел перед собой. Здесь какая-то ошибка... Это другая женщина... Другая...
Когда ступор прошел, Армин бросился к Лие. Она почти не дышала. Армин почувствовал ее боль собственным телом, и сердце чуть не разорвалось от горя и ярости. Как только он найдет того, кто это сделал..!
— Я знаю, кто ты... — Убитая горем Лариса Ивановна опустилась на колени перед Лией напротив Армина. — И знаю, что можешь... — Полные боли глаза встретились с его взглядом. — Я всегда презирала вампиров, считала их сначала глупой выдумкой, а когда узнала, что они реальны — чудовищами. До этого дня я не одобряла выбора Лии, но она любила тебя всей душой, и мне приходилось мириться... — Она сжала окровавленную руку Оливии. — Она мой единственный ребенок, Армин... Я не вызвала «Скорую» потому, что врачи ничего не смогут сделать, но ты сможешь... Не дай ей умереть... — Женщина снова заплакала. — Если действительно любишь ее, спаси!.. Она должна жить...
Рыдания сотрясали ее тело, и по щекам Армина потекли слезы. Судьба все решила за него. Он пытался защитить Оливию от злого рока, но с ним нельзя шутить. Лучше бы покорился ему сразу.
Прокусив запястье, Армин приложил его к губам Оливии. Они слабо дрогнули, и в сердце у него защемило. Больше всего на свете он боялся этого. Стараясь уберечь любимую от ужасной жизни, Армин пожертвовал собственным счастьем, но это ее не спасло. Верно говорят мудрецы: не избежать того, что суждено. Вот только когда пытаешься ударить судьбу, она больно бьет в ответ.
Осторожно приподняв Лию за плечи и не отнимая руки от ее губ, Армин обнял ее и закрыл глаза. Слезы обожгли лицо, а боль — сердце. Он ее не уберег...
— Я не должен был тебя отпускать... — прошептал он, целуя ее в лоб.
В какой-то миг Армину показалось, что сотня ядовитых мечей пронзила его тело, — сердце Оливии замолкло.
Она умерла.
XXV. Вендетта
Армин медленно шел по улице, держа на руках бездыханное тело. Несколько минут назад оно источало желание жить, о чем-то мечтало, чего-то боялось, а теперь превратилось в безвольную, бесстрастную оболочку. Лариса Ивановна шла позади, даже не пытаясь говорить. Наверное, только боль удерживала ее в сознании. Глядя на Армина, она лишь сейчас поняла, насколько ее дочь ему дорога. Было время, когда Лариса Ивановна неплохо относилась к Армину; было время, когда она почему-то не могла его вспомнить; и было время, когда она его ненавидела. Но теперь поняла, почему Лия так им дорожила. Он не такой, как все. И дело не в демонической сущности. Армин особенный духовно. Ларисе Ивановне никогда не понять его до конца, но одно она узнала точно: Оливия и их дети — самое дорогое, что есть в его бесконечной жизни. Любая мать желает счастья своему ребенку. Любой матери хочется, чтобы ее ребенка любили. Видя, с каким трепетом Армин относится к Оливии, она не могла в этом сомневаться. У Ларисы Ивановны еще не представилось возможности спросить у него о внучке. Лия на этот вопрос ответа не знала, но Армин должен знать. Впрочем, пусть даже речь идет о ребенке, состояние Оливии сейчас важнее.
Принеся Лию домой, Армин и Лариса Ивановна отмыли ее от крови и грязи, переодели и уложили в чистую постель. Бережно накрыв ее одеялом до груди, мать села в кресло, придвинутое к кровати. Почти не моргая, она уставилась на дочь долгим, печальным взглядом, и взяла ее холодную кисть в свою ладонь.
— Сколько она будет... такой? — почти шепотом спросила Лариса Ивановна у Армина, севшего на стул напротив. Язык не повернулся назвать дочь мертвой.
Он горько посмотрел на лишенное эмоций лицо жены. Вот и все — проклятия больше нет. Не этого ли он добивался почти год? Не этого ли хотел больше всего на свете? Он получил желаемое. Так почему же так горько на душе и хочется выпить яду?
Потому, что смерть — слишком высокая цена, и заплатить ее должен был он, а не Лия.
— От двух до шести часов, — ответил Армин. — Процесс обращения занимает в среднем три часа, но каждому человеку может понадобиться больше или меньше времени, чтобы переродиться.