Махнув шваброй по полу, Вивасия застывает и смотрит на детей. К коробке с карандашами они не притронулись. Вместо этого глядят на блокноты. И робко переглядываются, как замечает Вивасия. Не произносят ни слова, оба по-прежнему молчат, но, наблюдая за ними, она видит, что Роза качает головой, как будто брат задал ей какой-то вопрос.
Интересно…
Девочка встает из-за стола и идет к книжной полке. Она двигается осторожно, не отрывая глаз от Вивасии, словно ждет, что та в любой момент может одернуть ее, сказав: «Нет».
Эта полка Вивасии особенно дорога. Там стоят книги, которые она бережет. Которые читала ее мама, собирала бабушка Кей. Даже мать самой Кей – прабабушка, которую Вивасия никогда не видела, – имела небольшую коллекцию поэзии, и эти томики тоже там.
Роза глядит на книги.
– Ты умеешь читать, дорогая? – интересуется Вивасия, испытывая легкую дрожь восторга оттого, что книги пятого поколения детей поставлены на эту самую полку.
Роза поворачивается к ней. От выражения ее лица Вивасия бледнеет.
Чистый страх.
Хотя отчего, совершенно непонятно.
Мысль эта блекнет: невообразимый зеленый оттенок кожи девочки вновь поражает Вивасию.
Она выходит наружу, останавливается на террасе и смотрит в сад. Старый дом Рут ныне сдается отпускникам, и там сейчас живет Роб, ближайший сосед Вивасии. Но дом стоит под углом, немного выше и в стороне от ее коттеджа. Ей нужно подойти к дальнему углу своего садика, чтобы увидеть кусочек дома Роба.
Это Вивасия и делает, обозревая все вокруг. У него не такой дом, как у нее, скорее шале. Сюда не доносится шум из жилой зоны поселка.
Она прищуривается. Там есть маленький балкон, куда можно выйти из спальни, и на нем как раз сидит Роб: одну ногу закинул на перила, в руке – кружка с чем-то испускающим пар. И он смотрит прямо на нее.
Проклятье!
Чувствуя, что ее застали врасплох, Вивасия отступает назад, к своему дому. Быстрый взгляд в сторону кухни говорит, что дети на прежних местах. Она присматривается. Ей показалось или они… как-то сникли? Оба выглядят усталыми, полусонными, глаза остекленели. Отсюда, с задворок дома, в скудном свете, пробивающемся сквозь темные тучи, кожа детей выглядит… жутко.
Роб сказал, что, вероятно, уедет. Если так, может, ничего страшного, если она спросит у него совета, и не только по поводу этих странностей кожи. Если он медик, значит может провести полный осмотр. И не придется бояться, что из больницы или от врача позвонят в социальную службу и детей у нее заберут. А если Роб переселяется на новые «пастбища», он больше и не вспомнит ни о ней, ни о малышах.
Набрав в грудь воздуха, Вивасия возвращается в угол сада.
Роб все еще на балконе, на лице – полуулыбка, рука поднята в робком приветствии.
– Роб! – окликает его Вивасия. – Ты не мог бы заскочить ко мне на минуточку?
Пару неловких секунд он тянет с ответом. Вивасия чувствует, как ее начинает колбасить. Возможно ли, что все последние годы она неправильно понимала его дружественные жесты? Не была ли она – как говорил ей кое-кто другой, – по своему обыкновению, глупа?
Но вот Роб встает, опираясь на железные перила.
– Зайти?! – кричит он Вивасии.
Она морщится – зачем же так орать! – и подавляет желание шикнуть на него.
– Пожалуйста. – Она пытается не скрежетать зубами, а улыбнуться.
– Конечно! – отзывается Роб. – Дай мне две минуты.
Он поворачивается, чтобы уйти, но она вновь окликает его:
– Роб! Заходи сзади, ладно?
Он кивает:
– Хорошо.
Вивасия скорее слышит, чем видит, как дверь за ним закрывается. Она стоит на месте, поглядывая на калитку и бросая взгляды на детей, которые сидят за столом; бумага перед ними лежит нетронутая, коробка с карандашами не открыта.
Вивасия сцепляет руки, на лбу выступает пот; она отчаянно надеется, что не совершила худшую ошибку в своей жизни.
Она доверяется Робу – человеку, которого едва знает. А в последний раз, когда она кому-то доверилась, это кончилось плохо, очень плохо.
Упорная морось быстро превратилась в настоящий ливень – в нынешнем году они к такому уже привыкли. Вскоре появляется Роб и, пригнув голову, заныривает в сад.
– Линда сказала, ты был врачом. Это правда? – спрашивает Вивасия, прежде чем он успевает закрыть калитку.
Говорит она задыхаясь и сама это понимает, к тому же чувствует, что глаза у нее горят, а такой Роб никогда ее не видел.
– Кто такая Линда? – хмурится, а потом морщится он.
Небеса разверзаются снова.
Волнение Вивасии переходит в досаду.
– Из Книжного клуба, – поясняет она.