— Якобы?
Я слышу, как на том конце линии Дэвид тяжело вздыхает.
— Все обстряпали очень быстро, в один момент. Вот что смущает, Эрин. Нет, само собой, бывает, что женщина пишет заявление об изнасиловании, а потом его забирает, когда понимает, через что ей предстоит пройти. В этом-то как раз нет ничего странного. Но чтобы дело завели и закрыли в один и тот же день… Вот тут у меня ушки сразу оказываются на макушке.
Я сглатываю и закрываю глаза, чтобы не видеть кустов на противоположном конце поля. Кустов, в которых изнасиловали мою сестру.
— Как думаешь, что там на самом деле случилось? — спрашиваю я.
Тишина.
На секунду меня охватывает страх. Неужели обрыв связи?
— Похоже, на нее кто-то надавил, — наконец, говорит Дэвид.
— Твой человек может узнать еще какие-нибудь подробности?
— Честно? Да. Будет ли он это делать? Нет. Он перестал отвечать на звонки. И это тревожит.
Я жду, когда Дэвид пояснит, из-за чего испытывает тревогу. В моей голове уже сложилась версия случившегося.
— Мне раньше уже доводилось сталкиваться с подобным, — говорит он. — Нельзя исключать, что на Дорин напал мужчина с очень серьезными связями. Возможно, он был полицейским.
Боль в глазах просто сводит с ума.
Ее изнасиловал полицейский.
Вопрос: что за полицейский?
В голове отвратительной мокрицей начинает шевелиться гадкая мыслишка.
Мне вспоминается убийца моей сестры.
А если точнее, что о нем говорила жена, когда ее вызвали в суд свидетельницей.
Он такой хороший человек.
Никогда ни на кого руку не поднял.
Он не способен на такое.
Она совершенно искренне верила в то, что говорила. По крайней мере, мне так казалось.
В аэропорту имени Кеннеди меня ждет Кайл. На нем бейсбольная кепка и свитер марки «Адидас». Настоящий миллионер инкогнито.
Я не рассчитывала его увидеть в зоне ожидания и потому не успеваю совладать со своим лицом.
— Я знаю, твоя родня куда как приятней моей, — говорит он. — Но я тут подумал… Ты впервые слетала домой после того, что случилось с Дэнни… Ты столько просидела в самолете… И вот я подумал, может, тебе захочется, чтобы кто-нибудь подкинул тебя до дома?
От такой чуткости, от проявления такой заботы я едва сдерживаю слезы.
— Это… это так мило с твоей стороны, — выдавливаю из себя я.
Кайл в ответ лишь пожимает плечами.
— Да ну, ерунда какая… Бад с Карлой тоже бы забрали тебя без всяких проблем, — говорит он.
Мне показалось или он и вправду смутился?
Может, он и прав, но ни Бад, ни Карла не предложили меня встретить. Само собой, если бы я позвонила, они бы пулей примчались. Но ведь это совсем другое. Кайл приехал сам, по своей воле, зная, что мне будет приятно. Он думал обо мне, хотя я почти не вспоминала о нем.
По дороге я правдоподобно изображаю усталость, и Кайл не лезет с расспросами, а принимается развлекать: рассказывает, как во время моего отсутствия отправился на горнолыжный курорт в Аспене и едва во время спуска не сломал себе ногу, потому что гонять по склонам просто обожает, а вот сноровка его подводит.
— В такие моменты я всегда вспоминаю слова отца, — говорит Кайл. — Он вечно сетует, что я ни в чем не знаю меры. Впрочем, достаточно странно слышать это от человека, у которого сразу несколько любовниц, готовых примчаться к нему по первому щелчку пальцев.
Я фыркаю в ответ.
Кайл продолжает болтать дальше, но при этом в нем кто-то словно прикручивает фитиль. Он чувствует мое настроение, но переходит к серьезному разговору, только когда мы сворачиваем на дорогу до Ньюпорта.
— Что-то случилось? (к спрашивает он.
— Кайл, — я решаю поговорить начистоту. — Я знаю, что случилось с Лорин.
Мы едем по дороге, идущей вдоль побережья. Едем медленно — дорога покрыта толстым слоем снега, и несмотря на то, что у Кайла машина с полным приводом, он не хочет рисковать.
Он сворачивает на обочину, только после этого включает поворотник, останавливает автомобиль и ставит его на аварийку.
Кайл остановившимся взглядом смотрит в лобовое стекло. Я думала, он побледнеет, но нет, его лицо идет красными пятнами.
— И что же ты узнала? — его пальцы вцепляются в рулевое колесо.
— Я старалась не говорить с тобой о Лорин, потому что не желала причинять тебе боль и бередить раны, — говорю я. И я тебе не врала. Дэнни ни словом о ней не обмолвился. И сейчас я, кажется, знаю почему.
— И как же ты об этом узнала?
— Выяснила. Сама.