Адвокат и впрямь оказался докой. Подтасовку узрел играючи, в делах моей категории она не редкость. Алиментщик должен быть предупреждён судебным приставом об уголовной ответственности. Что делать, если его местонахождение, как в случае со мной, неизвестно? Простейший выход — сфальсифицировать подпись бегунка. Делается это, как правило, халтурно. Автограф, исполненный от имени неплательщика, ни малейшего сходства не имел с моей закорючкой, зато поразительно смахивал на округлую подпись госпожи Заплаткиной, ведшей исполнительное производство в отношении должника Маштакова М.Н.
С таким аргументом поломать приговор в надзоре оказалось делом техники. Досадно, что сам я при наличии университетского диплома по специальности «правоведение» не дотумкал до этого в урочный час.
— У них к тебе остались вопросы? — Романа интересовало настоящее и производное от него ближайшее будущее.
— Мне кажется, я на все ответил. Раскладка классическая — безвинный чел сидит в камере, а настоящий злодей совершает новое преступление, обеспечивая безвинному стопроцентное алиби.
— Штамп, — согласился Ротмистров.
Рассусоливать, охать и ахать он не стал.
— Ты как? Готов к труду и обороне? В субботу — край надо сдать материал.
— Падаю на шестую серию. Ром, я телефон с домофоном отключу, чтоб меня не доставали. Связь — по электронке. Каждый вечер, это самое, буду отправлять тебе готовый кусок. Читай, черкай, пиши замечания.
— Лады. Надеюсь, Мишаня, ты понимаешь, что другого шанса не выпадет? — он говорил серьёзно, без обычных прибауток.
Последний шанс, надо понимать, для меня, не оправдавшего высокого доверия.
— Понимаю. Ром, я, это, пока у коллег гостил, несколько колоритных деталек подметил. Использую в сюжете?
— Только не уходи в сторону от синопсиса! — сомнения в моём потенциале звучали рефреном.
А кто бы, скажите, не усомнился в дееспособности соавтора, находящегося под следствием по делу о серийных изнасилованиях?
— Надеюсь на тебя.
— До связи, Ром.
И я «упал» на шестую серию. В ней интрига достигала кульминации, тень подозрений падала на главного героя — честного мента. Моя задача — сконструировать сюжет так, чтобы выглядело убедительно и нетривиально. Наш зритель искушённый, насмотренный. Но авторский полёт фантазий ограничен форматом. Например, ГГ не может оказаться главгадом. Политика канала подобных фокусов не терпит.
Как обычно, стартовал я трудно, с пробуксовкой на каждой фразе. До полудня бился с одной страницей. Без конца переделывал и перекраивал. Идея традиционно родилась в процессе. Щёлк — и понеслась арба по кочкам!
Я воодушевился, но вскоре опять сдулся. Тем не менее из-за стола на мягкий диван не перебрался, заставил себя продираться сквозь толщу банальностей, пока не увидел в разбираемом завале лучик света. Боясь сглазить удачу, осторожненько расширил амбразуру. В нее потек свежий воздух. Я глотнул озончика и новый рывок предпринял.
Питался и спал хаотично, в туалет мчался, когда становилось совсем невтерпеж. Увлёкся настолько, что в течение бессонной ночи со вторника на среду не выкурил ни одной сигареты. Забыл, как и зачем это делается.
Первые сорок восемь часов новый сожитель не докучал, отсыпался после уличных скитаний.
Зато в четверг он встряхнул мне нервную систему конкретно. Было светло, стало быть, на улице день, я шарил рассеянным взором по интерьеру моего бастиона, не вполне понимая, где нахожусь. Тупо уставился в окно…
И тут сердце моё оборвалось. По перилам лоджии вышагивал котишка. Момент, когда он на них запрыгнул, остался за кадром. Двигался гадёныш деловито и абсолютно бесстрашно.
А ведь мы вознесены над землёй аж на сорок пять метров. Пропасть внизу! Или он думает, что летать умеет?
На ватных ногах, на цырлах, стараясь не спугнуть отмороженного, я устремился на лоджию. Мой косолапый маневр не остался тайным. Канатоходец замер и оглянулся, выражение мордочки при этом имел удивлённое: чего тебе надобно, старче? — оно означало.
— Завязывай, — попросил я его. — Пойдём лучше похаваем.
— Мяв, — коротенько ответил кот и двинулся дальше.
Настырный, он обязан был преодолеть дистанцию до конца. Мягкому приземлению на пол сопутствовал глухой пристук.
Я сгрёб его в охапку.
— Не пугай так меня, Львёнок!
Имечко родилось само. Царственная порода явственно читалась в манерах зверька. А отвага роднила его с поручиком Борькой Львовым, спасшим мне жизнь ценой своей в страшном бою под Любимовкой. Обливаясь кровью, дивизия безуспешно пыталась вышибить красных с Каховского тет-де-пона[52]…