Надо как-то начать беседу. Можно бы промолчать, но очень по-мазохистски хочется, чтобы он узнал подробности моей очередной проделки. В прошлый раз мне пришлось довольствоваться расчётной реакцией, теперь хочу живую. К тому же эту регенерацию Доктора я знаю недостаточно хорошо, и она сильно отличается от предыдущей. Надо сравнить поведенческие модели.
— Докто-ор. Ты никогда не задумывался, как по-даледиански называется Свалка Истории?
Он приподнимает взгляд из-под бровей и снова утыкается в свою сверхважную деталь.
— Нет.
— Континуум Забвения, — внимательно слежу за его реакцией. Ага, в глазах что-то мелькает. — Тебе знаком этот термин?
— Лучше, чем хотелось бы. Вы мне однажды бомбу с консервированным Континуумом подсунули.
— Уточни, — говорю, — большая была?
— Нет, — ещё больше мрачнеет он. — Слушай, что ты вдруг решила об этом поговорить?
— Есть вопрос, — как можно невинней отвечаю я. — Её тебе случайно не те три далека с «Крусибла» подарили?
Он замирает, откладывает деталь и, распрямляясь, пристально на меня смотрит.
— Откуда ты знаешь, что их было трое? Я тебе об этом не говорил.
Аккуратно откладываю тяжёлый инструмент и передвигаюсь поближе к люку скафандра, просто на всякий случай.
— Номер Два, инженер-физик. Номер Четыре, медик. Номер Восемь, младший техник. Даже странно, что ты их не узнал...
В следующий миг я живо шмыгаю внутрь и едва успеваю задраиться до того, как в меня впечатывается каблук ботинка. Удар ноги достаточно силён, чтобы даже выключенный скафандр немного проехался по палубе. Хорошо Хищник разозлился, что даже вскочил и не поленился врезать.
— Дрянь!!! — глухо доносится снаружи вместе со вторым ударом. — Маленькая скарианская дрянь!
Включаю скафандр и говорю уже в микрофон:
— Ногу не отбил?
Третий удар. Ладно, повыбрасывай лишнюю энергию, а я пока тут отсижусь.
— Ты сам себе противоречишь. То ты обвинял меня в том, что я погубила Империю, то теперь злишься, что я предприняла попытку её возродить.
Как ни странно, гнев сменяется нервным смехом:
— Ну как ты ухитряешься, а?..
— Специально тренируюсь, — отвечаю, прекрасно понимая его вопрос. — Сложно выправлять за тобой линии Времени, но приходится.
— Теперь понятно, — смеётся он, — отчего тарелка была такая потрёпанная, хорошо её обстреляли. И ведь я ни разу не задумывался, как она смогла улизнуть во время взрыва «Крусибла»! А ведь действительно не могла. И разгадка в том, что она улетела раньше... Точно, у них же и рэл был другой длины, старая даледианская система исчислений, как же я не заметил*! Я — старый болван!
— Вдвойне болван, — «утешаю» я. — Первопредок никогда бы не дался в манипуляторы нечистокровок Давроса, они настолько другие, что даже не смогли бы с ним законнектиться.
Он хохочет, как ненормальный.
— Ты сразу увидела это противоречие в моём рассказе?
— Нет, — отвечаю. — У меня не было времени всё обдумать до Лондона.
— А Первопредка где взяла?
— Не скажу, — отвечаю и, вспомнив укор Ривер в том, что с точки зрения гуманоидов, веду себя не совсем по-дамски, добавляю цитату из земной рекламы, — у женщин свои секреты.
Доктор чуть успокаивается.
— Ну и гадина же ты, — говорит он с улыбкой, но и с изрядной долей досадливого гнева. — Больше никогда тебе не поверю. Ни одному твоему слову.
— Пункт номер три, ТМД врёт, — эхом отзываюсь я. — Зато теперь всё на своих местах.
— Но тогда я не понимаю, почему Первопредок отверг твоих солдат?
— До-октор, — вот уж действительно твердолобый болван! — Первопредок — из двадцать шестого столетия по летоисчислению Сол-3. А мои ребята — из сорок девятого, да ещё с покорёженными Континуумом Забвения мозгами. Ни по ДНК, ни по альфа-волне нет достаточно твёрдого соответствия, чтобы стопроцентно признать их далеками, хотя сходства хватает для того, чтобы начать диалог.
— Я должен был понять, я должен был догадаться, что они меня знают! Они так уверенно провели эту махинацию, сбили с толку ложными намёками, заставив самому додумать происходящее! Это твой почерк и твоя школа!..
Мне очень приятно это слышать.
— Любопытно, — говорю, — как среагировал номер Два, узнав, кто я такая. На «Крусибле» были старые имперские базы данных, меня там опознали. А ему так хотелось вызнать, кто же я на самом деле.
Да уж, теперь Второй точно это выяснил. Вопрос, разозлился или посмеялся? И что вообще в той базе про меня понаписано? Увы, уже никогда не узнать.
— Во всяком случае, он удовлетворил своё любопытство. Удовлетвори и ты моё. Что тебе сказал Каан?
— Я ещё сама не разобралась, — отвечаю.
Он правильно понимает, что я не собираюсь говорить больше, но остановиться не может:
— А что случилось на «Крусибле» вообще?
— Все, кто должен, остались живы. И ещё я нечаянно сделала так, что когда ты туда прибудешь, то обнаружишь Давроса не на мостике в роли местного императора, а в каземате в роли пленного учёного.
— Что?!
— Ну... Я немножко поговорила с их Супримом. И Даврос оказался в каземате, — чуть менее решительно отвечаю я.
Доктор снова взрывается от хохота:
— ТМД, ты хуже чумы!
Что... Что он сказал?!
— Так вот как планы Давроса пошли прахом, — продолжает Хищник. — Да, в общем, и Каана, он же собирался навсегда покончить с далеками, а ты не дала. Им следовало бы тебя бояться и ждать заранее.
Я сижу, замерев, как будто окаменела. Ледяной ужас сковал меня, от веселья и удовлетворения не осталось ни следа. Ведь это те самые слова, которыми меня встретил Каан: «Пришла она, пришла не одна, не такая, как мы, хуже чумы...» Мама-радиация! Так это он про меня говорил?! Весы мироздания... А ведь я действительно выровняла временную линию, и не одну. Но я же не виновата, так само получилось! Значит, пророчества Каана действительно верны?.. Ведь он... он ждал меня, он знал, что так будет! Тогда что же означали его остальные слова? Мне... страшно. Если не он подтолкнул меня на ТАРДИС, то кто?
— Слушай, у меня идея, — вдруг говорит Доктор с выражением лица, которое я уже определяю, как «гениальное озарение». — Я знаю, что мне нужно. И тебе тоже. Нам нужен улыбастер!
Что?..
— Объясни-и?
— Ну, переводчик эмоций. Его изобрели где-то в милионниках. В космосе много всяких разумных существ, а их мимика часто не позволяет определить, что они чувствуют. Ну вот и придумали переводчик, рисующий эмоции в виде смайлика, ну или надписи, это как настроить. Ты же любишь намекать, что умеешь чувствовать, а через поликарбид этого не видно. Как насчёт прокатиться за покупками и украсить твой скафандр симпатичным улыбастером?
— Мне не нравится эта идея, — напряжённо отвечаю я. Впрочем, он этого не почувствует — по крайней мере, до появления в его арсенале таинственного улыбастера.
— А мне нравится. Ривер! Ри-ивер!
В мастерскую всовывается Сонг. Она что, под дверью сидела?
— Как насчёт шоппинга? — весело спрашивает Хищник. — Мы полетим выгуливать наше идеальное оружие на Эккелин. Это планета, целиком превращённая в большой торговый центр, девушкам обычно нравится. Масса маленьких магазинчиков, уютных кафе, никаких проблем с парковкой, розовое небо с лиловыми тучками, фейерверки с музыкой по вечерам, толпы разношёрстных представителей других планет и даже из других галактик, и полное отсутствие всякого присутствия времени.
— Согласна на Эккелин, — у, предательница! — Мне нужно пройтись по бутикам экзотики, у меня кончается галлюциногенная помада. И новые туфли тоже не помешают, – она демонстративно выставляет на наше обозрение потрёпанный армейский ботинок.
— Я вас ненавижу и когда-нибудь убью, — мрачно сообщаю я, выбираясь из скафандра и снова принимаясь за отдирание нагара и полировку. Похоже, я всё-таки приживаюсь на ТАРДИС вопреки своему желанию и трезвой логике.
Хищник уносится в консольную, откуда довольно скоро слышится знакомый звук старта.
Что ж, Эккелин так Эккелин.
В конце концов...
Не сидеть же между двух стульев.