— А почему вы сочли киберлюдей неэстетичными?
Он дурак, или как?
— Эстетично то, что рационально. По сути, мы тоже могли бы пойти их путём и сделать себе каледообразные оболочки. Но это совершенно непрактично. Следовательно, неэстетично.
Доктор стягивает очки и с интересом глядит на меня:
— Слушай, а вам не скучно в таком... — он явно силится подобрать определение, — …разграфлённом и заформулированном мире?
Озадачил.
— Не понимаю вопроса. Объясни?
Он машет в ответ рукой с зажатой в ней отвёрткой:
— Неважно. Лучше скажи, почему Каан отказался от моей помощи? Что я ему сказал не так?
Ну ты даёшь, Хищник.
— Любой поступил бы так, как он. У тебя же есть воображение, вот и поставь себя на его место. Только что, на твоих глазах, твой командир сошёл с ума и превратился в Мерзость*, погибли два твоих соратника, ты один во всей вселенной и загнан в угол, всё, что у тебя есть — ну, допустим, трансмат, а на тебя наступает... ну, допустим, наш Император. И говорит: «Идём, я сделаю тебя таким же, как я сам. Ты станешь настоящим далеком». Что ты ему ответишь?
— ТРАНСМАТ! — вопит Доктор, подлетая на месте и стукаясь макушкой об низко нависающую палубу. — Уй-ё... Понял, спасибо за наглядный пример. «Пойдём со мной, Люк Скайуокер», и всё такое, да, да... Тогда вот ещё одно. Я видел двух потерявшихся далеков. Одного здесь, на Земле — он неудачно вывалился из Войны Времени. Пусть он будет Металтрон. Дурацкое имя, но не я его придумал. Другого — глубоко в космосе, повреждённого в бою. Этого я окрестил Ржавиком. Они оба оставили меня в глубоком вопросительном знаке, особенно Ржавик, который вышел на совершенно ту же мысль об уничтожении далеков, что Сэк и в итоге Каан — только в более примитивной и грубой форме. Может, ты сможешь мне что-то о них объяснить?
— Рассказывай. А потом скажешь, где ты снова нашёл далека Каана и что он там сделал.
Он принимается излагать истории этих встреч. Теперь меня не тошнит, мне горько. Но между тем не устаю поражаться ошибкам Доктора. Вроде и ума много, а порой такие ляпы сажает.
— Во-первых, — говорю, как только он умолкает. — Выучить биологию. Ты её не знаешь.
— Это я не знаю биологию?! — тут же вскипает он.
— Тогда почему ты счёл, что Металтрон мутировал?**
— А почему он не смог убить?
Вот уж действительно, знаешь далеков, но не понимаешь. А для меня всё прозрачно, как дистиллированная вода.
— Я назову тебе причину, но пока почеши мозги. Скорость обновления клеток тела далека от двух часов до пяти лет. Самый длинный срок обновления у нервных тканей. Если у Металтрона сменилось мировоззрение, то это, безусловно, был изменён мозг — а значит, для хоть сколько-нибудь заметного результата потребовалось бы не меньше года. Для ускоренной мутации, проходящей за несколько часов, требуется мощное медицинское оборудование, очень хорошее питание и главное, культурка вируса трансгенеза в физрастворе, литра полтора в капельнице, или хроматинчик, пятнадцать-двадцать кубиков одноразовой инъекцией, чтобы расшатать ДНК и мобилизовать модифицируемый организм. Я сомневаюсь, что у Металтрона хоть что-то из этого было.
— У него была артронная энергия и ДНК, полученные от Розы.
Могла бы — фыркнула б ему в лицо.
— И сколько атто-омег? Три? Пять? Пятнадцать? Сунь пальцы в розетку — у тебя это вызовет не ускоренную мутацию мозга, а качественный паралич руки на полчаса. Прыгни в реактор — мутируешь? Нет, умрёшь от облучения через несколько секунд. Съешь таблетку аспирина. Что будет? Так что иди учить биологию. Тем более что касание брони ещё не влияет на биологическое тело напрямую, через поликарбид никакая кислота не просочится, тем более дезоксирибонуклеиновая, при попадании биоматериала на броню включаются в работу только внешние анализаторы. Иначе не достичь идеальной герметичности. За сколько этот далек восстановил свою оболочку?
— Доехал на полученной артронке до ближайшего источника энергии, воткнулся и починился секунд за двадцать, обесточив половину Штатов.
— Мне известно о проекте аварийного ускоренного восстановления скафандра, его как раз сейчас разрабатывают. Но по расчётам, оно может и будет вызывать сбои в системе. Так что потребуется рестарт и тестирование. А рестарт систем — это около пятидесяти рэлов, точное время сильно зависит от количества подавленных воспоминаний. Видимо, у твоего Металтрона просто не было возможности перезапустить фильтры кортикального мозга, и подавленная часть сознания начала брать верх над разумом. Позволь, я угадаю, чего он хотел?
— Ну, угадай?
— Свободы.
Пауза. Судя по лицу Хищника, я попала в точку. Ну а чего там попадать, это скрытый комплекс девяноста восьми процентов сервов.
— Так вот. Это был старый ветеран серв-класса***, возможно, командир звена. Уровень интеллекта не слишком высокий для того, чтобы свихнуться во время пролёта через Вихрь Времени, но и не слишком низкий для того, чтобы стрелять по всему живому без разбора. Израненный, попавший в плен к низшим, которые даже не знали, кто перед ними, но всё равно интуитивно боялись. Много лет боялись, держали в тюрьме, заставляя чувствовать себя бессильным. Для далеков это очень большое унижение. А потом пришёл ребёнок этой расы и не испугался, а посочувствовал. После стольких лет немого одиночества, да ещё после стресса, пережитого в обществе Доктора... Неудивительно, что он её пощадил. Она была единственная, кто понял его одиночество и принял его таким, какой он есть. Не люди вокруг, не умненький Доктор, а обычная глупая человеческая девчонка, почувствовавшая его, услышавшая его немой крик. А почему он не убил своего пленителя — тоже очень просто. Есть такие представители планктона, об которых даже ствол марать неприлично, их свои прикончат, только дай время. Конечно, это всё было продиктовано подсознанием, обычный серв со сбитым фильтром не в состоянии настолько глубоко проанализировать свои действия и осознать их мотивы, но Металтроном двигало именно это — плюс желание хоть на миг забыть о тупых симметричных тварях и глотнуть свежего воздуха. А потом... Он знал, что умрёт, что проиграл, что во веки вечные не увидит больше ни одного сородича, что у него недостаточно знаний для восстановления расы, и выбрал единственно логичное решение, приняв приказ о самоуничтожении от того, кого счёл достойным на пленившей его планете. Заметь, достойным оказался не ты.
Доктор молчит, даже не ковыряясь в вырисовывающейся плате, просто постукивает отвёрткой об пол. Долго, долго молчит. Потом наконец спрашивает:
— А Ржавик?
— Тупая десантура, пушечное мясо, ломка после дозы боевого наркотика и вылетевшие фильтры. Ломка, я тебе скажу, страшнее кайфа, утратить рассудок — раз плюнуть, особенно тем, кто постоянно сидит на боевой игле, особенно если фильтры полетели.
— Вы употребляете боевые наркотики? — охает Хищник.
— Ты что-то про нас не знал? — ну надо же. Ладно имена, но уж это-то можно было вычислить по анализу крови и тканей. Может, мышление Доктора настолько извращено гуманизмом, что он не разбирает трупы на препараты? Это бы объяснило и то, почему он путает у нас мужчин и женщин, визуальной-то разницы нет. Хотя он вроде не особый гуманист. Ну значит, просто промагнедонил. — Мы же мыслящие существа с мощным логическим аппаратом, который полезен везде, кроме передовой. Штурмовым отрядам в бою следует полностью отключать логику, она там очень мешает. Ничто не справляется с этим лучше, чем очищенная от спор вытяжка варги, хотя хором поорать перед атакой боевую речёвку — это тоже заводит, пусть и меньше. Обычно ломку ослабляет автоматика, постепенно очищающая кровь от вредных примесей. Но внутренняя утечка радиации вызывает помехи в работе всех систем скафандра, в том числе и в медицинской части. Твоему Ржавику просто порвало мозг.