— Хорошо, что вы пришли, Аркадий Николаевич. Тут ваш начальник заглядывал. Очень удивился, что вас нет.
— И что ты ему сказал? — спросил Волин, стаскивая пальто.
— Сказал, что вы вышли поесть. — Русницкий выбрался из-за стола, добавил, подумав секунду: — По-моему, он здорово разозлился.
— Я с ним уже разговаривал, — ответил Волин, присаживаясь.
Скобцов выжидательно смотрел на него. Волин взял со стола распечатки, пролистал.
— Я на всякий случай снял копии за четыре дня, — объяснил Амир. — Тут все разговоры и с телефона задержанного, и с телефона Чернозерского.
— Я понял.
Волин отыскал утро восемнадцатого октября. Из показаний Скобцова следует, что они с Чернозерским разговаривали трижды. Первый раз около девяти… Так, вот этот звонок. Девять ноль три. Скобцов звонит Чернозерскому и предупреждает, что задерживается. Звонок отражен в обоих счетах. Затем в начале одиннадцатого. Чернозерский позвонил и потребовал выгнать ростовчан. Где? Так, это звонок начальника кредитного отдела о платежках. А звонок Чернозерского?.. Нету. До одиннадцати Чернозерский вообще никому не звонил. А следующий звонок в начале двенадцатого. Чернозерский справляется, как прошли переговоры с ростовчанами. Честно говоря, именно такого результата Волин и ожидал. Девятнадцатое… Утром звонков нет. Чернозерский звонил Скобцову всего один раз, в начале шестого вечера. Это зафиксировано в обоих счетах. Зато в счете Скобцова отражены любопытные звонки. Во-первых, в начале четвертого ночи он с кем-то разговаривал… Волин сильно подозревал, что абонентом был Тимофей Тимурович Третьяков. И потом, с трех часов дня и практически до половины пятого вечера, непрерывные звонки. От тридцати до сорока секунд каждый. А ведь Скобцов утверждает, что он в это время спал. Интересно.
Волин снял трубку со служебного «Панасоника», набрал номер Чернозерского. Ждать ему почти не пришлось.
Судя по голосу, Чернозерский был не в настроении. Впрочем, Волина это не удивило.
— Виталий Михайлович?
— Да? — буркнул тот. — Кто это?
— Следователь Волин вас беспокоит.
— А-а, — Чернозерский заговорил спокойнее, однако ощущалось, что спокойствие это стоит ему больших усилий. — Чему обязан?
— Виталий Михайлович, я хотел задать вам один вопрос.
— Слушаю?
— Девятнадцатого числа, перед самым отлетом в Швецию, вы звонили Скобцову?
— Да, звонил, — вздохнул тот. — По отзывам ростовчан, Андрей блестяще провел переговоры относительно кредита, и… я хотел его поздравить. Там… возникла очень сложная, конфликтная ситуация и… одним словом, я подумал, что не повредит поддержать парня.
— В разговоре вы упомянули, что полтора часа не могли дозвониться и едва не опоздали на самолет, это так?
— Совершенно верно.
— И сказали, что, очевидно, у Андрея Даниловича барахлит телефон. Возможно, села батарея.
— Это вам Андрей наплел? — В голосе Чернозерского прорезалось раздражение. — Батарея. Мозги у него сели. Окончательно.
— То есть вы не упоминали об испорченном телефоне? Я правильно понимаю?
— Я сказал, что полтора часа не мог дозвониться. И это истинная правда. Сперва телефон Андрея не отвечал, а потом было беспросветно занято. С кем уж он там трепался столько времени, я не знаю, но пробиться было абсолютно невозможно. После Андрей и вовсе перестал отзываться. Я попытался дозвониться по обычному телефону, но и на это у меня ушло около получаса.
— Тоже никто не снимал трубку?
— Да нет. Занято было кромешно. Я уж подумал, придется улетать, так и не поговорив с ним.
— Угу. Спасибо, Виталий Михайлович. Кстати, вы не могли бы сегодня подъехать в прокуратуру? Нам понадобится зафиксировать ваши показания.
— Хорошо, — пробурчал Чернозерский. — Только раньше восьми я не смогу.
— Отлично. Подъезжайте к восьми.
— Договорились.
Короткие гудки. Чернозерский был очень экономным человеком и на лишнее «до свидания» денег не тратил. Волин положил трубку на рычаг, посмотрел на Скобцова.
— Скажите, Андрей Данилович, какой у вас телефон?
— «Эриксон».
— Вы давно им пользуетесь?
— Год, — подумав секунду, ответил тот. — Даже год и полтора месяца.
— Прекрасно. А скажите, как часто возникали недоразумения между вами и телефонной компанией по поводу ошибок в счетах?
— Не припомню ни одного случая. А что?
— Хорошо. Андрей Данилович, тогда ответьте, что вы делали девятнадцатого октября с трех до пяти часов дня?
— Я же говорил, — тот неуверенно улыбнулся. — Спал. Спал у себя в кабинете.