— Ты спал с моей дочерью? — спросил Август, его холодная ярость была в десять раз более угрожающей, чем его рычание.
Зная, что ничто из сказанного им его не спасёт, Райан ответил первое, что пришло ему в голову.
— ДА, ПАПОЧКА, ДА!
Август жёстко ударил Райана о стойку.
Обычный человек от такого удара превратился бы в лепёшку, но в результате треснул мрамор. Серебряное блюдо чуть не упало на пол, а одна из кофейных чашек разбилась вдребезги. Райан на мгновение увидел звёзды и свалился на пол грудью вперёд. Молниеносный зад отпустил курьера, и он начала хватать ртом воздух.
— Ты умрёшь, прося милости, — с холодной яростью сказал Август, возвышаясь над курьером, словно вестник смерти. Всё его тело гудело от багровой молнии, микроволновая печь и электрические устройства в комнате вышли из строя. — Как еврей на кресте.
— И мы делали это… — вызывающе заявил Райан, кашляя, — без защиты.
Молниеносный зад использовал на Райане электрошоковую терапию Палпатина, поразив его молнией. Ток был слабым, недостаточным для того, чтобы убить курьера, но было больно. Чертовски больно. Молния ударила Райана в грудь, его кожа горела, халат дымился.
Тело курьера дёргалось, нервы в его теле были стимулированы электричеством. Казалось, что его тело горело, а лёгкие плавились.
— Папа!
Её пронзительный голос эхом разнёсся по кухне, но Август продолжал бить Райана током, намереваясь убить. Он лишь увеличил напряжение, даже…
Время прыгнуло вперёд, и когда оно пошло, её руки тут же схватили его.
Боль в груди никуда не делась, как и сильные ожоги, но по нервам Райана больше не бегал ток. Он лежал у статуи Минервы, а Ливия стояла на коленях рядом, защищая его. Она была в чёрном халате, но без тапочек; провидица, должно быть, бросилась на кухню, как только проснулась.
Молниеносный зад сбросил ореол молний, окружавший его голову, но ярость всё ещё владела им. Август сурово посмотрел на Ливию.
— Дочь, ты использовала на мне свою силу?
— Ты убивал током моего парня! — зашипела она в ответ.
Хотя Молниеносный зад не заметил ударов Райана, слова дочери заставили его вздрогнуть от удивления. Если у него и оставались какие-то сомнения по поводу случившегося, то её скудное одеяние и то, как она держала Райана, развеяли их. Курьер слышал под хлопком халата учащённое сердцебиение Ливии.
— Ты добровольно отдала себя этому… — Август с отвращением посмотрел на Райана. — Этому паршивцу?
— Райан совсем не такой, — нахмурившись, ответила Ливия. — Он добрый и благородный человек.
— Завоеватель… Монако… — прохрипел Райан, его мышцы всё ещё пытались двигаться. Багровая молния, должно быть, повредила его нервную систему, и не те конечности отвечали на его мысленные команды.
Август полностью игнорировал курьера, отказываясь признавать его существование. Вместо этого он властным взглядом изучал свою дочь. Однако Ливия отказывалась отступать и посмотрела в глаза своему отцу.
— Как долго? — спросил Молниеносный зад у своей дочери.
Ливия нахмурилась, прикусив нижнюю губу.
— Чуть больше недели.
«Так долго?» — подумал Райан, прежде чем сообразить, что она считала предыдущий цикл. Они могли бы считать рейд на «Star Studios» их первым свиданием…
— Это из-за Феликса? — сердито спросил Август. — Мстишь за то, что он бросил тебя?
— Нет, — сердито ответила Ливия. — Я сама выбрала Райана.
— Ты сделала неправильный выбор. — В глазах Молниеносного зада вспыхнула молния. — Посмотри на этого клоуна. Я видел подобных ему бесчисленное количество раз. Ему нужны только твоя красота, твои деньги, твоя сила. Он паразит.
— Папа, ты так обо всех говоришь.
— Потому что это правда. Думаешь, он заинтересовался бы тобой, не будь ты моей дочерью?
— Папа, ты его не знаешь, — ответила Ливия, её взгляд ожесточился. — И если ты думаешь, что я ничего не проверила, то ты и меня не знаешь.
Райан чуть было не открыл рот, но на этот раз благоразумно промолчал. Одно неверное движение, и Молниеносный зад может убить его раньше, чем Ливия успеет среагировать. Со стыдом и болью он сможет жить. Но то, что она забудет его, ранит его гораздо сильнее, чем молния.
Лицо Августа исказилось в гневном оскале.
— Ливия, отойди.
Она недолго колебалась, но осталась на месте.
— Нет, отец.