- Мне жаль, - я не впервые говорил это, но что еще можно сказать? Я подумал, что понимаю это так же, как и любой другой посторонний человек.
- Тебе не стоит сожалеть, Уайетт. Я знаю, что поступил с тобой нечестно.
И хотя недавно сам я подумал именно об этом, сейчас мне было немного совестно слышать от него такое признание.
- Ты был честен. А я подумал, может быть…
- Я так долго был в ярости. Злился на Джейса. Злился на… жизнь. Зачем давать людям столько счастья, если все равно собираешься его забрать?
- Не знаю.
- Я больше не верю в Бога. И если он… Оно… Существует, то я его ненавижу.
Так и есть. Я практически слышал скрытую ярость, по-прежнему вибрирующую в его голосе. Я начал отчетливо понимать, насколько жестко он держал себя в руках.
Я остановился и повернулся к нему лицом.
- Знаю, это не помогает, но у некоторых людей никогда не бывает такого. Того, что было у вас с Джейсом. Просто не бывает и все. Они оглядываются на прожитую ими жизнь и ничего не находят.
Глаза у Грэма были злыми и яркими.
- Ты прав, Уайетт. Это не помогает.
- Ладно.
Он посмотрел на мою кривобокую улыбку и вздохнул. Такой усталый звук.
- Нет. Это неправда. Я знаю, насколько мне повезло, а иногда даже могу повспоминать и порадоваться, безо всякой злости, - и честно добавил, - в последнее время все чаще. Думаю, это из-за тебя.
Услышать это дорогого стоило.
- Это самое прекрасное, что ты мне говорил.
Мы уставились друг на друга.
- Это правда, - взгляд Грэм скользнул по горам, интонация изменилась. – Наверное, даже если бы этого гребаного убийцу поймали…
Убийцу?
Может не в глазах закона, но разве это не одно и тоже? Для Грэма – он убийца.
- Если бы существовала какая-то справедливость. Хоть что-то. Что-то… Близкое к ней.
Сколько раз можно говорить, что тебе жаль? Я покачал головой.
- Этого не должно было случиться. Это не должно было… так закончиться. Это так, блядь, чертовски бессмысленно, - лицо Грэма исказилось, а потом, о чудо, он заплакал. Его лицо скривилось, стало некрасивым от того, что он пытался перебороть себя. Но всхлип все равно вырвался. Придушенный, надрывный звук. И еще один.
У меня начало печь глаза, я не мог выносить его дикую боль. Я хотел обвить его руками, защитить. Не думаю, что он бы этому обрадовался, поэтому не сдвинулся с места.
Почему мы все так отчаянно жаждем любви, если в половине случаев она нас уничтожает?
- Я думаю о нем, лежащем там, - сдавленно проговорил Грэм. – Меньше чем в миле от дома. А я был дома. Я мог бы…
Он никогда не заговаривал об этом раньше. Не со мной, по крайней мере. Я знал только факты. Большинство из них я почерпнул из интернета. Джейсон Эдвард Кейн, 38 лет, профессор астрономии в Университете Орегона погиб ранним утром в субботу во время поездки на мотоцикле. Это было ДТП. Водитель, сбившего его автомобиля, скрылся, его так и не нашли.
Я знал о смерти Джейса больше, чем знал о его жизни.
Находиться в том тихом, умиротворяющем доме в субботу утром… Наедине с атласным светом просачивающимся сквозь ветви деревьев и вливающимся во все эти блестящие окна, с поющими снаружи птицами, с запахом свежезаваренного кофе. Идеальное начало еще одного идеального дня. Оказавшееся фальстартом. Барометр соврал, ведь, несмотря на то, что все индикаторы в мире работают исправно, на самом деле планета всего в секунде от того, чтобы сойти с орбиты от удара астероида.
Трудно не поддаться чувству, что тебя предал сам космос. Трудно вообще снова поверить в милосердие судьбы.
Грэм снова всхлипнул. Звук был такой, как будто кто-то воткнул нож ему в грудь и вырезал его оттуда.
- Если бы ты его знал…
Я обнял его. В последний раз, подумал я.
Один последний раз. И я стиснул его сильнее. Спустя мгновение он обнял меня в ответ. Ухватился за меня, словно я был дрейфующим рангоутом, а он потерпевшим кораблекрушение моряком, потерявшимся в темном и неспокойном море. В этом безбрежном золотом продуваемом ветрами пустом океане, где мы стояли вместе… И по одиночке. А потом он освободился, конечно же, смущенный и злой из-за того, что сорвался… И из-за того, что я был этому свидетелем.
- Мне жаль, - сказал я. – Мне бы хотелось иметь силу, чтобы вернуть его тебе.
Он еще раз судорожно вздохнул и замолчал, лицо у него было… Странное.
Мы смотрели друг на друга. Момент затягивался. Между двумя ударами сердца показалось, что мы стоим на грани какого-то откровения.
Вдруг я почувствовал жжение на внутренней стороне локтя. Подпрыгнув, я посмотрел вниз и увидел пчелу, которая изо всех сил меня жалила. Я схватился за руку.
- Проклятье. Она меня укусила.
Как, черт возьми, такое маленькое существо может так больно кусаться? Как будто кто-то потушил о мою кожу сигарету.
- Жало осталось?
- Жало? Не могу сказать.
Мы оба стали рассматривать мое загорелое предплечье. Возле локтя осталось красное пятнышко размером с четвертак. Грэм показал головой.
- Нет. Маленькая сволочь выжила, чтобы снова кусаться, - он рассеянно потер влажные глаза.
- Отличная новость для разрушающихся пчелиных семей.
Он улыбнулся.
- Ты же не аллергик?
- Нет.
- Мы уже недалеко от парковки. Может, минут десять? Когда дойдем, обработаю укус антисептиком.
- Конечно.
Небо потемнело. Грэм был прав. Нам надо было пошевеливаться. Мы снова пошли. Рука адски болела. Я и забыл, как больно жалят пчелы. Я пытался вспомнить, о чем мы говорили до того, как поймал жало. А, ну да. Джейс. О чем же еще? Но в этот раз все по-другому. Впервые Грэм утратил свой железный самоконтроль. И наконец-то открылся мне. Даже больше, чем открылся. Он плакал у меня на груди.
Сейчас это казалось нереальным.
Собственно говоря, все начинается как нечто нереальное. Все, кроме моей руки, которая перестала щипаться и начала пульсировать глухой настырной болью. Я взглянул на нее и увидел, что на месте укуса вспух большой волдырь. А еще хуже, гораздо хуже оказался тот факт, что моя здоровая рука начала опухать. И пальцы стали выглядеть, как фиолетовые сосиски. Я покачнулся и остановился.
- Вот дерьмо.
Аллергическая реакция. Анафилаксия.
Это слово означает, что организм вырабатывает химические вещества, атакуя аллергены, которые содержатся в яде насекомых или в моллюсках. Массовое убийство, короче, и ключевое слово здесь – убийство. Можно умереть от анафилактического шока. Можно умереть в считанные минуты. Выплеск иммунной системой активных веществ сопровождается резким падением артериального давления, увеличением частоты сердечных сокращений, и тело впадает в шок. Признаки и симптомы включают в себя частый и слабый пульс, сыпь, головокружение и чувство тревоги.
У меня проявились они все. Особенно тревожность. С каждой секундой она возрастала в геометрической прогрессии.
Как далеко мы от автостоянки? Достаточно, чтобы ее до сих пор не было видно.
- Грэм…
Он повернулся ко мне, сорвал с плеч рюкзак, бросил на землю и рывком открыл его.
- Ты же говорил, что не аллергик!
- Я не знал…
Грэм достал аптечку первой помощи. Белая с голубым жестянка выглядела как антиквариат. Он открыл коробку, в ней обнаружились аккуратно уложенные медикаменты. Или, по крайней мере, были уложены, пока он не начал в ней копаться.
- Раньше тебя жалили пчелы?
- Вроде бы. Точно, да, - я держал свою ставшую уродливой руку, поднятой вверх, рассматривая уродливый след. Рука выглядела, как реквизит из фильма ужасов.