Гуров раскрыл первый документ и стал читать. Он касался Широкова Константина Дмитриевича, выпускника института физкультуры. Широков учился на дневном отделении, нигде при этом не подрабатывал, поскольку имел весьма обеспеченных родителей. По этой же причине проживал отдельно от них, в однокомнатной квартире в районе ВДНХ, женат не был. По данным из института, Широков характеризовался как человек доброжелательный, уравновешенный, щедрый и обладающий хорошим чувством юмора.
– Да уж, шутник… – пробормотал Гуров, перелистывая страницы и досадуя на самого себя, потому что уже испытывал к Широкову неприязнь и предубеждение. Испытывал, не будучи уверенным еще ни в чем, ни разу даже не беседовав с ним. А он, может быть, вполне хороший и приятный парень, этот Широков, и к нападениям на девушек причастен не больше, чем сам Гуров.
После окончания института Широков пошел работать согласно полученному образованию – в лицей. Уволился семнадцатого апреля этого года, после чего в мае поступил на работу тренером в фитнес-центр «Идеал»…
Стоп. Что-то привлекло внимание Гурова, какое-то несовпадение. А, вот что – формулировка «уволился семнадцатого апреля». Почему в апреле, когда до окончания учебного года оставался месяц с небольшим? Почему не дождался конца мая? Настолько надоело, что он бросил своих учеников в конце года? Как же его отпустило руководство, ведь он, по сути, здорово подводил директора лицея?
Гуров потер лоб. Может быть, и ничего важного, но все же не мешает проверить. Он протянул руку – номер телефона лицея был напечатан в документе – и стал нажимать кнопки на аппарате. Через полминуты уже разговаривал с директором лицея сто девяносто восемь Тамарой Валентиновной Горецкой.
– Константина Широкова? Конечно помню, – сразу же сообщила она, после того как Гуров представился. – А что случилось?
– Да ничего особенного, с ним все в порядке, – успокоил женщину Гуров. – Вы мне лучше вот что скажите: почему он уволился от вас, не доработав до конца учебного года?
Директриса помолчала, потом ответила:
– Можно, в свою очередь, вас спросить?
– Вообще-то я предпочитаю сначала получить ответ на свой вопрос. Но если просит женщина, – и он улыбнулся, хотя Тамара Валентиновна и не могла видеть его улыбки.
– Вы разговаривали об этом с самим Широковым?
– Нет, еще не разговаривал, – признался Гуров. – Но собираюсь это сделать сегодня.
– Вы меня извините, Лев Иванович, но давайте поступим так. Вы сначала побеседуйте с Костей, а если вас что-то смутит, то уж тогда обращайтесь ко мне. Хорошо?
Гуров нахмурился. Подобный вариант ему нравился не слишком – он любил получать ответы на важные вопросы сразу, а не спустя какое-то время. А реакция Горецкой убедила его в том, что с этим увольнением что-то не так. Не зря интуиция заговорила. Но сейчас давить на женщину было бесполезно: по телефону она все равно не станет ничего говорить, а на личную встречу у него просто нет времени: лицей находился на другом конце города; пока он доберется до него, пройдет уйма времени, а ему еще ехать в «Идеал». Да и оставшиеся документы не успеет просмотреть. К тому же, если Горецкая уже заупрямилась, она наверняка скажет, что ей нужно срочно ехать в Управление образования или еще куда-нибудь. И вообще, бывают моменты, когда ситуацию лучше не напрягать. Сейчас, чувствовал Гуров, был именно такой момент.
– Хорошо, – сухо ответил полковник. – Но только хочу предупредить, Тамара Валентиновна, что, если меня не устроит ответ Широкова, я непременно переговорю с вами лично и узнаю ваш.
– Обязательно, Лев Иванович. С удовольствием с вами пообщаюсь, – заверила Тамара Валентиновна и быстро попрощалась.
Гуров принялся читать сведения о Шестаковой, но здесь было не за что зацепиться. Собственно, Ольгу Шестакову можно было вообще исключить из списка убийц по причине ее принадлежности к женскому полу, равно как и остальных сотрудниц фитнес-центра «Идеал», но Гуров привык все проверять досконально. Мало ли… Вдруг это какой-то ее дружок-переросток так развлекается?
О Борисе Полищуке пока что пришли данные из «Стройпласта», где он работал до фитнес-центра «Идеал». Данные были сухими, казенными, и на их основании нельзя было сделать никаких выводов.
Результаты экспертизы по убийству Ирины Умецкой лежали отдельной стопкой. Здесь были заключения разных специалистов: дактилоскописта, криминалиста, патологоанатома… Часто заключения патологоанатома приходят в последнюю очередь, поскольку исследования занимают много времени, но сегодня генерал-лейтенант Орлов лично потребовал, чтобы до конца рабочего дня они были готовы и врач занялся трупом Умецкой в первую очередь.
Гуров читал сухие, казенные фразы:
«Смерть наступила мгновенно в результате удара ножом в область сердца».
«На предплечьях убитой обнаружены синяки, что свидетельствует о возможных следах борьбы…»
И думал, что вот еще вчера жила на свете молодая женщина Ирина Умецкая, ходила по земле, училась, смеялась, любила, а прошел миг – и не стало ее, не стало целого мира, целой жизни. Смерть наступила мгновенно…
Гуров посмотрел в окно. В середине ноября темнеет рано, и на город уже стали наползать сумерки. Он потер виски и стал читать дальше. И чем больше вникал в суть написанного, тем отчетливее понимал, что ничего, абсолютно ничего эти фразы не дают ему. Никак они не раскрывают личность убийцы. И как могут помочь в раскрытии этого сложного дела, пока не ясно. Однако как ветеран сыска, Гуров отлично знал, что это только на первый взгляд. Это всегда так кажется, что сухие протокольные фразы никакого значения не имеют и перечисляются просто формально – количество синяков на теле, положение трупа на земле… А потом из этих мелких фактиков начинает формироваться целая конструкция, в которой каждый из них, как кирпичик в игрушечном конструкторе «Лего», цепляется один за другой и встает точно на свое место, образуя целый городок. И городок этот предстояло построить ему, Льву Гурову.
Полковник посмотрел на часы. Скоро шесть. Крячко не появился, да теперь уже и не появится. Имелась у Станислава такая дурацкая привычка: уезжая в середине рабочего дня по делам, он частенько больше не появлялся в управлении. Подобное простительно, когда дел немного или они не слишком важные, тогда отсутствие Крячко не являлось катастрофой и многое можно смело поручить кому-то из низших чинов, они бы справились. Но сейчас, когда дело явно выбивалось из числа заурядных, Гуров чувствовал, что ему не хватает Крячко. Хотя бы просто для того, чтобы посоветоваться. Он встал и, надев плащ, направился к выходу из здания.
Тугая пробка на проспекте Мира вскоре плотно захватила его в тиски, обещая, что легко он из нее не вырвется. Гуров вздохнул и, включив радиоприемник, откинулся на подголовник. Теперь предстояло ждать, уповая лишь на чудо, что пробка рассосется.
Чуда не произошло, и к моменту, когда Гурову ехать до фитнес-центра осталось минут десять, зазвонил мобильник. Звонил Орлов, посему Гуров быстро выключил приемник и ответил.
– Лева! – Орлов буквально кипел, шипел, и Гуров чувствовал, что генерал-лейтенант раскален до предела. – Где этот… – Орлов смачно выругался.
Чутьем Гуров уловил, что речь идет о Крячко… Чем Станислав мог прогневить Орлова на сей раз, Гуров даже не предполагал. Тем не менее отозвался невозмутимо, аккуратно отвечая лишь на поставленный вопрос:
– Сейчас уже должен быть у Агафонова.
– Та-а-ак… – зловеще прошептал Орлов. – А до этого где он был?
– Понятия не имею. Я с документами работал один.
– Ты и сейчас один? – на всякий случай уточнил Орлов.
– Да, еду в фитнес-центр.
– Так, разворачивайся и немедленно возвращайся! – потребовал Орлов. – И этому клоуну тоже позвони и скажи, что я приказал срочно явиться в управление.
– А сам что не позвонишь? – спросил Гуров.
– Потому что… Потому что я с ним даже разговаривать не хочу! – выдал Орлов. – Я его прибить готов!