Слушая меня, он продолжал прихлебывать из кружки, жмурясь от удовольствия и усмехаться. Что меня бесило больше всего. Наконец я замолчала, недоуменно глядя на мужа. Он допил чай. С сожалением посмотрел в пустую кружку. Поставил её на стол и посмотрел на меня.
- То есть, солнце моё, ты раздраконила мужика и кинула его, так? Мля. И сама не получила удовольствия. Я правильно тебя понял? - Я ничего не понимала, но кивнула. Он покачал своей седой головой. – С одной стороны это хорошо. Так как я очень брезглив в этом вопросе, то ты, не заходя в баню, получила бы чемодан с вещами и поехала бы к своей маме. С другой стороны это плохо. Ты же осталась неудовлетворенной. Твоему несостоявшемуся любовнику, я могу только посочувствовать, чисто из мужской солидарности. Но вот я не могу допустить, чтобы моя жена осталась неудовлетворенной. Это плохо может отразиться на твоём здоровье. А я за тебя переживаю.
Я совсем ничего не понимала. И знаешь, что этот негодяй сделал? Он меня трахнул, прямо там. Причем не полюбил нежно и страстно, а именно трахнул, как самую последнюю шалаву и бл..ь! Моему возмущению не было предела. Как он мог, так поступить со мной? Я пыталась возмутиться, но он не давал мне рта раскрыть. Причем трахнул во всех смыслах этого слова и куда только можно. Я оставила попытки высказать ему какой он скот, решила высказать после. Когда он оставил меня, наконец, в покое, а я постанывая и поскуливая отползла от него, то все мои слова возмущения, которые копились во мне, застряли у меня в горле, стоило мне посмотреть ему в лицо. Он удовлетворенно улыбался, потрепал меня по щеке.
- Вижу, сердце моё, тебе понравилось. Можешь меня не благодарить. Насколько я понял, тебе стала приедаться наша сексуальная жизнь, жёнушка. Вот мы её и разнообразили. Сегодня ты решила поработать шлюхой, так? Так. Можешь не отвечать. Вот и поработала. Теперь мы будем иногда менять стиль нашего секса. Согласись, что это всё же лучше делать с мужем, а не с непонятно кем. Так меньше вероятности подцепить какую-нибудь заразу. Заодно у тебя жизнь заиграет новыми и яркими красками. Кстати, в качестве оплаты я тебе готов купить какую-нибудь блестящую, цацку. Выбрать можешь сама! Теперь отдыхай. Если ещё захочешь, скажи. Я тебе ведь ни в чём отказать не могу, золотце моё! – И ушел. Я выглянула в окно. Он поливал цветы.
Вот скажи, разве он не скот, животное и сволочь? Кстати, подарок я себе выбрала, кольцо с бриллиантом. Я его давно себе присмотрела. И да, мне понравилось! Осуждаешь меня?
Наверное, я тогда забеременела. В сорок я родила нашего последыша. Знаешь, он очень переживал за меня, пока я ходила беременной. Хотя мне кажется, что больше он переживал не за меня, а за сына, которого я вынашивала. Он целовал живот, разговаривал с ним. А когда малыш стал биться ножками, у меня вообще создавалось такое впечатление, что они оба друг друга понимали, я же при этом была чем-то подобно мебели. На меня не обращали внимания. А только стоило мне открыть рот, чтобы что-то сказать, во время их общения, он мне закрывал его ладонью. Представляешь, какая наглость!
Старшие уже закончили школу и поступили в институты. Дочь пошла учится на юриста. Хотела пойти по стопам отца. А сын, был технарём, он поступил в политехнический.
Третьего я родила тоже легко и быстро. Он его вообще обожал. Малыш не слазил с его рук. Нет, он и старших любил. Он вообще детей любит. Что своих, что чужих. Стоит только увидеть, какими глазами он смотрит на малышей. Взгляд добрый и нежный. Чем старше становился наш последыш, тем больше меня охватывала беспокойство и даже паника. Понимаешь, он же становился точной копией своего папаши. Абсолютно всё было как у отца. Те же бесовские глаза, черные, большие. Такой же формы. Такие же большие ресницы и брови. Те же губы. Такая же улыбка. Овал лица, нос, волосы. Всё его! Чуть позже, когда он пошел самостоятельно, поняла, походка как у отца и все манеры и повадки. Моя свекровь, дай бог ей здоровья, наблюдая за внуком сама поражалась, говорила: «Это надо же так уродиться! Один в один Ян, только маленькая копия». Доставала и показывала фотографии из семейного альбома. Я смотрела на них и переводила взгляд на сына. Это был он, только с разницей в сорок с лишним лет. Господи, бедная девочка, которая станет жертвой его любви, как я ей стала в своё время. Отец и сын понимали друг друга с полуслова. Папа был для сына непререкаемым авторитетом. Он мог на меня не обратить внимания или проигнорировать мои слова. Но ни когда слова отца. Его вообще все наши дети любили и слушались. Он никогда на них не поднимал руку. Но вызвать недовольство отца, было для них хуже всего. Я сначала сильно ревновала их к нему. Иногда, когда старшие уже учились в школе, брала в руки ремень и порола их. Правда если его дома не было, так как он это не одобрял. Но я ничего не могла сделать. Он только одним взглядом или словом добивался того, чего я не могла добиться с помощью ремня. В конце концов, я махнула на это дело рукой, сказав ему, что пусть он сам занимается своими детьми, а у меня своих дел много. Мне собой заниматься нужно, например, делать всё, чтобы выглядеть молодо и привлекательно-сексуально!