— А вообще, шёл бы ты домой, — вдруг добавляет она. — Мы справимся.
— Я не могу просто покинуть штаб после всего, — качаю головой я. — Не после того, как допустил это.
— Снова ты берёшь на себя слишком много, — закатывает глаза лейтенант. — Это общий просчёт, и то, что ты оказался не умнее других, не делает тебя виноватым.
Глядя на небо, она отпивает энергетик и собственной банки. Она, как всегда, вроде бы подбодрила, но как будто и отругала.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Тенебрис, — произносит она со вздохом. — Ты строг и требователен к другим. Но к себе ты предъявляешь ещё больше требований. И я более чем уверена, что это отнимает прорву сил. Поэтому иди домой и возвращайся, когда восстановишься.
Я не спорю — настолько опустошён сейчас. Кажется, я даже не говорю ей ничего в ответ. Просто иду прочь мимо рабочих терминалов. Я осознаю, насколько вымотан, только когда открываю входную дверь дома и едва не падаю в прихожей. Тишина звенит в ушах. А темнота готова затянуть меня будто чёрная дыра. И лишь одна мысль позволяет мне держаться на ногах. Мой питомец голодна и ждёт меня.
Стоит мне подумать об этом, как она выходит в прихожую. Смотрит на меня как будто даже недовольно, но потом смягчается. Недавно я дал ей имя Шесси, что на древнем языке означает «золотая». Не могу точно сказать, почему именно это имя пришло мне в голову. Возможно, свою роль сыграл цвет её волос. А может быть, дело в том, что её особая еда обходится мне в целое состояние. На этой мысли я мрачно усмехаюсь и прохожу дальше.
Шесси следует за мной по пятам. И пусть я раздавлен морально, прямо сейчас я вынужден переключится на своего питомца. Всё потому, что я знаю, насколько она зависима от меня. Если я не позабочусь о ней, она погибнет.
Я направляюсь в кухню. Освещение автоматически настраивается под мой уровень утомления, выдавая тёплый мягкий свет. Я достаю из холодильника порцию еды для землянки, но понимаю, что у меня нет сил, чтобы разогреть её. Сам я есть не могу. От одной мысли о еде к горлу подступает тошнота. Поначалу я не понимал, что именно так сильно выбило меня из колеи. Мы ведь, в конце концов, разбили девонцев. Но Калидита права: я не прощаю ошибок никому, тем более самому себе.
Оставляю еду на столе и мысленно прошу прощения, что она холодная. Стараюсь не смотреть на землянку, боясь встретиться с её осуждающим взглядом. Шесси — смышлёный питомец, милая и чистоплотная. Я поражаюсь разнице между тем, какой дикой и злой она была, когда её только привезли ко мне, и тем, что я вижу сейчас.
Я ухожу в свою комнату и закрываю дверь. Падаю на кровать, не сняв униформы. Свет не включаю, хотя мне достаточно для этого всего одного слова. Но я просто лежу и пялюсь в тёмный потолок. С каждой минутой я всё глубже увязаю в ненависти к себе. В липком презрении. Словно бы я опять вернулся в далёкое прошлое.
Дверь тихо приоткрывается, и маленькая тень появляется в проёме. Я не поворачиваю головы, потому что понимаю, что это она. Слышу приближение лёгких, осторожных шагов в полутьме. А потом она вдруг забирается в кровать. Поверхность пружинит от каждого её движения. Она ложится рядом со мной, устроившись у меня под боком. Я прекрасно осознаю, что не должен позволять ей спать в моей кровати. Сколь бы мы ни были привязаны друг к другу, есть границы, которые не следует пересекать. Земляне не равны нам. А значит, я не должен относиться к Шесси также, как относился бы к подруге или возлюбленной.
Но сегодня я сознательно готов проигнорировать правила. В конце концов, разве может ситуация стать ещё хуже? Я просто не хочу быть один. Мои пальцы осторожно касаются её обнажённой спины. Её кожа горячая, несмотря на то что в комнате прохладно. Пожалуй, это именно то, за что я так люблю своего питомца. Она такая тёплая. И хотя её взгляд по-прежнему осторожный, со мной она ласковая. Я слышу её тихое дыхание. Оно успокаивает. Знала бы она, как сильно мне сейчас нужно её присутствие.
— Зачем же ты сняла одежду, Шесси? — спрашиваю я, поглаживая её.
Хотя в комнате темно, я всё равно вижу каждый сантиметр её белой кожи. Землянка садится на меня сверху. Её глаза странно поблёскивают. Она точно ждёт моей реакции. Я поначалу замираю удивлённо. В особенности, когда осознаю, что она возбуждена. Но это не впервые, когда подобное случается. Однако это впервые, когда мой питомец ведёт себя так дерзко. В этом её взгляде, в том, что она делает и как касается меня, сквозит нечто запретное. И это пугает. Я ведь не какой-то там человекофил.
И всё же я зачем-то прикасаюсь к ней. Ощущаю её дрожь. Слышу тихий стон и тяжёлый вздох. Ей приятно, так? Я прикасаюсь к её ногам и веду вверх по бёдрам. Потом дотрагиваюсь до живота и перемещаюсь ниже. Так и знал. Здесь она уже такая горячая и влажная. К своему ужасу, я понимаю, что сам начинаю заводиться. Как в тот момент, когда впервые увидел, как она кончила случайно после моих обычных поглаживаний. Но тогда я объяснил себе собственную реакцию долгим воздержанием. Мне удалось решить вопрос с удовлетворением потребностей, так почему сейчас я чувствую себя вот так?