— Знаете эту мелодию, нет? — спросил Сид. — Послушайте. Опустите снова крышку… так… а теперь поднимите. Вот она.
— Это же «Под сводами», — с улыбкой сказал Бразерхуд.
— Конечно. Мне подарил этот бар его отец. «Сид, — сказал он. — Я сейчас не в состоянии подарить тебе золотые часы, и я не могу платить тебе пенсию. Но есть у меня одна вещь, которая немало развлекала нас на протяжении лет, — шиллинг-другой она стоит, и я хотел бы, чтобы ты взял эту вещь в знак нашей дружбы». Мы — Мег и я — быстренько подкатили пикап, пока на бар не наложили лапу эти артисты-мздоимцы. Пять лет назад это было. Рик в свое время шесть таких купил в «Хэрродсе», чтоб рассчитываться со своими связными. Остался только этот. Рик не просил вернуть его, ни разу. «Все еще играет, Сид? — спросит, бывало. — Много, знаешь ли, хороших мелодий сыграно на старой скрипке. Я и сам еще могу кое-чем удивить». И мог. Чертовым струнам крепко доставалось, когда он появлялся. До самого конца. А вот на похороны к нему я не попал. Болен был. Как они прошли?
— Мне говорили, было все очень красиво, — сказал Бразерхуд.
— Так и должно было быть. Он ведь оставил свой след. Хоронили-то, знаете ли, не кого-нибудь. Этот человек пожимал руку кое-кому из Самых Высокочтимых в стране. Герцога Эдинбургского он звал Филиппом. А про него писали, когда он умер? Я несколько газет просмотрел, но мало чего увидел. Потом подумал: наверное, берегут материал для воскресных выпусков. Ведь с Флит-стрит никогда заранее ничего не известно. Я б проник туда к ним, если б был здоров, предложил бы им пару монет для верности. Вы, случайно, не шпик, сэр?
Бразерхуд рассмеялся.
— А вид у вас шпика. Я ведь, знаете ли, сидел за Рика. Собственно, многие из нас сидели. «Лемон, — бывало, говорит он (всегда звал меня по фамилии, когда ему что-то от меня было нужно, сам не знаю почему). — Лемон, меня прищучат за подпись на этих документах. А вот если я скажу, что это не моя подпись, а ты скажешь, что подделал ее, никто от этого не станет умнее и не пострадает, верно?» — «Ну, — сказал я, — я-то пострадаю. Мне за это придется немало отсидеть. Если отсидка делает человека умнее, я стану мудрым, как Мафусаил».[54] И все-таки я сказал, что это я подделал. Сам не знаю почему. А он сказал, что, когда я выйду, получу пятьдесят косых. Я-то знал, что не получу. Это, наверное, и называется настоящей дружбой. Такой бар — да его в наши дни в жизни не добудешь. Выпьем за Рика. Поехали!
— На здоровье! — сказал Бразерхуд и выпил под одобрительным взглядом Сида.
— Так кто же вы, если не шпик? Может, один из его дружков-волшебников Министерства иностранных дел? На волшебника вы не похожи. Если вы не шпик, тогда, по мне, скорее боксер. Вообще никогда этим не занимались, нет? Не дрались на ринге? У нас на все матчи были места у ринга. Мы были там и в тот вечер, когда Джо Бакси уложил беднягу Брюса Вудкокка. Нам пришлось потом залезать в ванну, чтоб смыть с себя кровь. А потом мы отправились в клуб «Олбани» и видим: Джо стоит у бара без единой царапины, рядом с ним парочка милашек, и Рики говорит ему: «Почему ты его не прикончил, Джо? Чего ты тянул — прыгал вокруг раунд за раундом?» Лихо он умел управляться со словами. «Рики, — говорит Джо, — не мог я. Духу не хватало — чистая правда. Всякий раз как ударю его, он так делает — „уух, уух“, в общем, не мог я его прикончить».
Продолжая слушать, Бразерхуд не спеша обводил глазами комнату, и взгляд его упал на более темные обои в углу, где явно стоял раньше какой-то предмет обстановки. Это было что-то квадратное, пожалуй, фута два на два, и ворс ковра в том месте был продавлен до основы.
— Магнус тоже был с вами в тот вечер? — спросил Бразерхуд, стремясь осторожно вернуть разговор к цели своего визита.
— Он был еще слишком мал, сэр, — решительно заявил Сид. — Слишком еще был нежный. Рики-то взял бы его, да Мег сказала — нет. «Оставь его со мной, — сказала она. — Вы, ребята, идите, развлекайтесь в свое удовольствие. А Постреленок останется со мной, мы пойдем в киношку и славно проведем вечер». Ну, с Мег лучше было не спорить, когда она говорила таким тоном, перечить ей не стоило. Не будь ее, я бы сегодня сидел на мели. Я бы отдал Рику все до последнего пенни. А Мег — она немножко откладывала. Знала она своего Сида. Знала и Рики — пожалуй, слишком хорошо, как мне иногда казалось. Все равно винить ее за это нельзя. Понимаете, бессовестный он был малый. Все мы были бессовестные, но отец Пострела был уж очень бессовестный. Много времени мне понадобилось, чтобы это понять. Но если б он вдруг объявился, все мы, наверное, вели бы себя с ним точно так же. — И он рассмеялся, хотя ему это и было больно. — Вели бы себя точно так же, а то, могу поклясться, и еще больше бы ему отдали. А Пострел — он что, попал в беду?