Бросаю коробку с яйцом, словно горячую сковородку, бегу скорее в другой ряд. Здесь на полках чистящие средства, но я смотрю не на них, а на тебя: ты стоишь в другом конце, кладёшь в корзину набор чёрных пакетов. Даже сзади очевидно, что это ты. Из-под шерстяной шапки торчат кончики каштановых волос. Одежда – серые джинсы, флотская курка – незнакомая, но я бы из тысячи узнала эти движения и походку, Марк.
Знаю же, что это не ты, но всё равно окликаю тебя, когда ты скрываешься за полками. Всё равно я бегу за тобой.
Секундой спустя я уже в главном проходе между рядами, и там вдруг столько народу – мамы с детьми в колясках, покупатели, – что тебя не видно. Бегу мимо пасты, мимо кухонь мира, варений, консервов, заморозки. Одежды, электрических изделий, туалетных принадлежностей. Пробегаю кассы – нет тебя. И у меня перехватывает дыхание.
В ногах слабость. Щёки горят. Ну не ты это был, знаю же. Дрожащими руками роюсь в сумке, ищу телефон. Нужно тебе позвонить, нужно услышать твой голос. Эти шесть слов на автоответчике: «Добрый день, это Марк. Оставьте сообщение». И почему только раньше не догадалась.
Нужно услышать твой голос.
Тишина, звонок. Но вместо автоответчика отвечает чей-то голос: «Слушаю».
– Марк? – В голове ураган: ты взял трубку.
– Тесс.
– Марк… Я…
– Тесс, это Йен, – произносит он быстро, но я замечаю, как чётко он выговаривает каждый звук. Ты ещё над ним подтрунивал по этому поводу.
– Йен? Но я звонила Марку.
– Я поговорил кое с кем из отдела кадров у Марка на работе, мы договорились, что звонки будут перенаправляться мне. Вдруг кто-то позвонит, кто не знает, что Марк умер.
– Да? – Мне это и в голову не пришло сделать. Чувствую себя обделённой, хотя сама еле могу заставить себя на звонок ответить. «Марк – мой, а не твой», – хочется мне крикнуть, но я, конечно, молчу. Даже в моей голове эти слова звучат глупо и инфантильно.
– Ты мне не говорил.
– Говорил, когда мы занимались организацией похорон. Ещё была твоя мама и священник.
– Да, – повторяю я. Вспоминается наша гостиная. Поднос с чайником. Блюдца, которые по настоянию мамы пришлось достать из давно позабытой коробки. Видимо, нельзя встречать священника без красивого блюдца. Помню печенье на тарелке так и осталось лежать нетронутое. А вот разговора не помню. Джейми убежал играть в свой домик в саду. Я всё время простояла у окна, глядя на деревянные доски домика, на землю под деревом, боялась, что Джейми сорвётся и упадёт.
– Тесс, с тобой там всё хорошо? Зачем ты звонила Марку? – спрашивает Йен.
– Я… Мне показалось, что я его увидела. Я в супермаркет пошла. Это не он был, конечно. Но мне так захотелось услышать его голос. – Замолкаю, оглядываюсь. Вокруг меня столпились покупатели с тележками. Стоят и смотрят на меня. И работница магазина пришла. Устроила тут не пойми что своей беготнёй.
– Ты где? – спрашивает Йен. – Давай приеду, отвезу тебя домой. У тебя голос очень грустный.
У меня муж умер, и вдруг я его встречаю в магазине за покупками. Ещё бы не быть грустной. На секунду мне хочется сказать Йену, где я, чтобы он меня забрал, но он вдруг вздыхает, и при этом как-то нетерпеливо, так, что я чувствую, как к щекам приливает кровь.
– Нет… Спасибо. Всё хорошо. Просто не ожидала, что кто-то с телефона Марка ответит.
– Мне очень жаль, Тесс.
– Мне пора. – Кладу трубку, не дожидаясь, что ответит Йен, и кидаю телефон обратно в сумку.
Работница магазина отходит от группы покупателей, глядящих на меня. Идёт, очевидно, ко мне. Подходит, кладёт руку на тележку. Ей на вид под пятьдесят, тёмно-русые волосы собраны в нетугой хвостик, тональник забился в морщинки вокруг глаз.
– С вами всё хорошо?
Киваю, но по щекам потоком льются слёзы, и я даже слова сказать не могу.
– Может быть, присядете, посидите минутку, а я вам стакан воды налью?
– Нет, – качаю я головой, – лучше я просто куплю, что нужно, и пойду.
– Давайте я вам помогу. Что ещё у вас в списке? – Она распрямляет листочек, который я смяла в руках, и ведёт меня за собой по рядам, добирает нужные товары. Ни на шаг не отходит до самой парковки, где даже открывает мне дверцу машины.
– Спасибо вам огромное, – благодарю я её.
– Не за что. Обращайтесь, – кивает она, и мне в её глазах видится молчаливое понимание. Может быть, она, как Шелли, видит, что у меня на лице будто написано: «Кто-то у неё умер»? Или она тоже в жизни кого-то потеряла?