Викерсу больше нечего было делать, поэтому он тоже повернул направо. Он поговорил с несколькими торговцами дальше по улице и показал им фотографию, но никто не запомнил этого человека. Он был готов сдаться, когда наткнулся на отель «Форест Армс». Он вошел и сделал свой бросок у стойки регистрации, безуспешно, затем направился к стойке звонка.
Он протянул фотографию дежурному.
«Видели этого парня? Возможно, у него не хватает волос на макушке и на нем очки в толстой коричневой оправе?»
Коридорный подумал. «Ну, примерно так. … Я полагаю, он немного похож на того парня из 37-го. Он пришел пару часов назад».
«У него что-нибудь было при себе?»
«Я думаю, две сумки для покупок».
Викерс улыбнулся. Он нашел своего подозреваемого. Это обрадовало бы его сержанта. Они всегда радовались, когда могли перезвонить в управление и сказать, чтобы вычеркнули кого-то из списка. Он поднялся на лифте на третий этаж, нашел номер 37 и громко постучал. Ответа не последовало. Он нахмурился и вернулся к стойке регистрации, гадая, разрешат ли ему осмотреть помещение без ордера.
«Кто живет в номере 37?» — спросил он.
Портье заглянула в свой журнал регистрации. «Это, должно быть, мистер Форджер, бельгиец. Какие-то проблемы?» Клерк выглядел взволнованным. Она, очевидно, уловила связь с тем, о ком спрашивал Викерс.
«Когда он здесь появился?»
«Два дня назад. Я зарегистрировал его. Он заплатил наличными вперед, за выходные.»
Пронзительный, пульсирующий визг прервал все обычные разговоры.
«Что это?» Викерс завопил.
«Пожарная тревога!»
Горничная в истерике сбежала вниз по лестнице. «Пожар!» — закричала она. «Номер 36! Из-под двери идет дым!»
Служащий вызвал пожарных.
«Черт возьми!» Викерс запнулся. Он достал свой двусторонний телефон и позвонил в участок.
Бенджамин Джейкобс был дома. Это было странно после стольких лет, проведенных в разъездах, путешествиях за границу, перебежках с выступления здесь на заседание комитета там. Дни и ночи, руководя страной, он проводил в основном в резиденции премьер-министра в Иерусалиме, изредка совершая вылазки в Тель-Авив. И дважды в год Джейкобс прибегал к необходимому оксюморону «рабочего отпуска», как правило, курорта с великолепными видами, широкими возможностями для отдыха и без возможности насладиться чем-либо из этого. В тех немногих случаях, когда Джейкобс пытался прокрасться обратно в свой собственный дом, он неизменно был окружен средствами массовой информации. Они нажимали и шумели, надеясь услышать цитату или картинку — какой-нибудь фрагмент, который можно было бы превратить либо в значимый дипломатический сигнал, либо в неловкую личную оплошность. Последние обычно получали более высокие оценки. Джейкобс поклялся, что ничего из этого не пропустил.
Его отставка вступила в силу в прошлую среду вечером. Что его удивило, так это то, что к следующему вечеру он исчез с лица земли, с профессиональной точки зрения. Джейкобс полностью рассчитывал потратить месяц или два на подведение итогов, связывая административные и процедурные концы исполнительной администрации, которая просуществовала почти два года. Вместо этого его звонки в офис Зака остались без ответа, и даже его старые сотрудники, казалось, избегали его. Добавочный номер телефона Лоуэнса внезапно изменился. Мойру перевели в другой офис, но, похоже, никто не знал, куда именно. Заместитель помощника министра транспорта повесил трубку. Джейкобс старался не принимать это близко к сердцу. Все они были в режиме профессионального выживания. Простой пример отказа от старого и привлечения нового.
Итак, когда зеленый защищенный телефон Джейкобса зазвонил знакомым пронзительным тоном, он поднял трубку, ожидая, что на другом конце будет кто-то из Министерства связи. Без сомнения, чтобы напомнить уволенному премьер-министру, что он должен вернуть телефон, чтобы им мог воспользоваться кто-то, кто все еще важен.
Он поднял трубку и прорычал: «Что это?»
Последовала пауза, прежде чем отчетливый голос Антона Блоха прогрохотал: «А, это я, мистер Прайм… или…»