Нет, Аль-Кватан был благословлен Аллахом умением оценивать людей, а этот был слабаком. Глина, готовая к лепке твердыми руками. Возможно, сионисты все-таки не были десяти футов ростом. В любом случае, он, по крайней мере, был почтителен, а это было больше, чем Аль-Кватан обычно получал от иностранцев. В особенности ему не нравились европейцы. Французы, немцы, британцы — все они были невыносимо высокомерны. Но собака, сидевшая напротив него, поджала хвост, и Аль-Кватану не терпелось увидеть, как она извивается под безжалостной пятой Мустафы Халифа.
Полковник достал пачку «Мальборо», постучал по коробке, пока одна не высунулась, затем протянул ее израильтянину. Это был жест доброты, сродни тому, что осужденный может получить от командира своей расстрельной команды.
Глаза мужчины сосредоточились на предложении. «Нет, спасибо, «быстро пробормотал он по-английски.
Аль-Кватан пожал плечами, взял сигарету для себя, прикурил и сделал большую затяжку. У него было очень довольное выражение лица. «Мы почти на месте», - объявил Аль-Кватан. «Мустафа Халиф желает видеть вас немедленно».
Сержант Пайтор Рот кивнул и выпрямился на своем сиденье. Он посмотрел на ливийскую пустыню, все еще не в состоянии обнаружить никаких огней на горизонте. Их не было уже больше двух часов. Поездка из Триполи заняла больше времени, чем ожидалось, но тогда дороги были в ужасном состоянии. Он знал, что из аэропорта они поехали на юг, в сторону Марзука, по одной из немногих дорог с высоким качеством в стране. В конце концов они свернули на грунтовую дорогу с полуулучшенным покрытием и ехали довольно быстро. Однако за последний час они путешествовали по поверхности, которая гораздо лучше подходила для верблюдов, чем для больших спортивных внедорожников. Это был еще один вопиющий разрыв в стране, которая, казалось, пыталась догнать остальную цивилизацию одним гигантским скачком. Рот задумался о прогрессе, представленном большим черным Chevy Suburban. Американцы могли быть неверными, но, очевидно, были сделаны исключения для надежного транспорта. Двадцать лет назад это был бы российский лимузин «Жил» с дребезжащей подвеской. А за двадцать до этого — обычный верблюжий скакун.
Полет из Парижа был не менее странным. Отсутствовали итальянские костюмы и отделанные золотом портфели. Те немногие законные бизнесмены, которые отваживались сюда приезжать, обычно предпочитали крупных европейских перевозчиков. Пассажирами государственной авиакомпании Ливии были молодые студенты, усталые отдыхающие и значительный контингент смуглых типов, которые, казалось, постоянно следили друг за другом. Каждый, без сомнения, занимался своим собственным видом противоправного поведения, и призрак профессионального совпадения тяжело сказывался на всем тренере; черный рынок, контрабанда и терроризм были образом жизни в этих краях.
Рот посмотрел на часы и задумался, насколько глубже им придется углубиться в эту богом забытую песочницу. Он видел Ливию на спутниковых фотографиях, но Рот никогда не предполагал, что ему удастся увидеть ее вблизи. Он лениво подумал, в каком уголке страны они сейчас находятся, но мысль быстро улетучилась. Знание не принесло бы ему никакой пользы. Возможность побега была равна нулю. Он был глубоко в Ливийской пустыне, в руках своих заклятых врагов. И он собирался сделать им невероятное предложение. Если бы они согласились, Рота отвезли бы обратно в аэропорт с обещанием стать богатым человеком. Если они откажутся, он не увидит света следующего утра.
Его рука сжала подлокотник на двери, и он в тысячный раз задался вопросом, как он вляпался в эту историю. Он чувствовал себя пешкой в шахматной партии, только он не был ни черным, ни белым — просто одинокой, заблудшей фигурой, пытающейся выжить между двумя сражающимися армиями. Тем не менее, шанс был. Рот мог выжить, возможно, даже получить прибыль, если бы все получилось. Все, что ему нужно было делать, это говорить. У него всегда это хорошо получалось, и он уже знал, что сказать. Если бы они поверили, что его предложение законно, а, конечно, так оно и было, единственным вопросом была бы цена.